Леони закричала и открыла глаза, но тут же зажмурилась, голова дернулась в сторону от удара – прямо в челюсть. В ушах зазвенело, кожа на губе треснула, потекла тонкая струйка крови.
Она не сразу расслышала шаги. Не сразу смогла распознать голос спасителя. Что-то происходило, но понять, что именно, не представлялось возможным: ее обволакивал липкий страх.
Наконец дверь захлопнулась, снова щелкнул замок.
– Эй.
Чья-то теплая рука осторожно прикоснулась к плечу, Леони отшатнулась в сторону, ожидая нового удара. И только мгновение спустя решилась открыть глаза.
Стиви!
– Он… ушел? Кто… кто это был?
– Это… я не помню, как его зовут, – махнул рукой Стивен, стряхивая с лица остатки сна. – Ошибся дверью. Точнее, этажом. Вроде с пятого. Думал, подруга не пускает.
– А-а-а-а, – протянула Леони, слизнула кончиком языка капельку крови и спешно по привычке пригладила волосы, зачесывая пальцами назад за и без того оттопыренные уши.
– Ты в порядке?
– Да, в полном, – выдавила из себя улыбку девушка. – Спасибо. Вот видишь – тебе нельзя уезжать.
– Ладно. Я пойду… – пробормотал Стивен, развернулся и вышел.
– Тебе нельзя уезжать, – повторила Леони и потерла пульсирующую болью губу. – Или мне нельзя тут оставаться.
* * *
Солнце щипало нос и щекотало глаза. Широкие джинсы, подвернутые до самых колен, натирали кожу, и Леони уже пожалела, что не смогла реанимировать заношенные вчера брюки или не надела платье, поглаженное еще на прошлой неделе как раз на случай жары.
Ноги упрямо крутили педали. Руки с силой сдавливали мягкую оплетку руля. Сегодня она выехала рано, поэтому действительно не спешила и могла выбрать пыльную дорогу, а не густонаселенное насекомыми поле.
Та же развилка – надо решать. По привычке закусив губу и тут же вскрикнув от боли в ранке, девушка вглядывалась в шелестящую вдалеке реку, хотя отсюда рассмотреть что-то было нереально.
«Можно искупаться. Время еще есть», – пришло вдруг в голову.
Вода в реке, источающая запах ила, освежала, покалывала еще не успевшее толком проснуться после беспокойной ночи тело, закручивала короткие волосы в упрямые завитки. Выйдя на берег, Леони присела на нагретый солнцем камень. По плечу, шее, щеке пробежал ветерок, заблудился в ресницах. Мимо пронесся жирный, накрахмаленный пыльцой шмель. Пальцы ног путались в чуть влажной траве. Она пыталась в тысячный раз прогнать зудящую все утро мысль:
– Мсье Этьен, у вас, я слышала…
Голову опустить, глаза поднять – так они кажутся еще больше.
– У меня гениальная идея! А что, если…
Разжечь огонек в глазах. Только не сжимать так нервно пальцы!
– Мсье Этьен, от вас зависит моя жизнь! Сжальтесь!
«Ты еще слезу пусти, актриса чертова».
– Я подумала: может, вы сдадите мне комнату наверху?
«Ага, а платить ты чем будешь?»
Звонко похлопав ладошками по голому, нарочно выпяченному вперед, насколько позволяло тощее тело, животу и ощупав еще влажное белье, Леони, скривившись от отвращения, натянула джинсы и вздохнула.
– Мсье Этьен… Мсье Этьен…
Он тысячу раз просил не называть его «мсье», но девушка то ли слишком стеснялась разницы в возрасте, то ли была на удивление хорошо воспитана.
Через пятнадцать минут она была уже рядом со знакомым темно-серым домом. Бросив велосипед на привычное место, девушка поднялась на крыльцо, заученным движением приложила правое ухо к двери, прислушалась, привычно дернула ручку и потянула на себя.
