Падения Иерусалимов - страница 16

Он не без труда повернул голову в сторону халдеев и жадно глотнул горящий воздух сухим ртом. Трое всадников стояли с раскаленными шлемами на головах. Их мечи были в ножнах. Ремни подтянуты. Рукотворный навес убран, и кони готовы были в любой момент по первому зову пуститься вскачь. Красными лицами воины вглядывались в край холма, из-за которого Седекия видел чуть заметный столб пыли. Эта туча медленно надвигалась, увеличиваясь в размерах, и доносился из нее не гром и шум желанного дождя. Туча стонала гулом множества копыт, кашлем воинов и стонами рабов, разбавляемых лязгом, криками, ударами и воем. Стерегущие пленников воины склонили головы в знак покорности. Они терпеливо стояли в ожидании, пока из-за бархана не показались первые всадники. На крепких конях восседали закованные в кожаную броню воины. Серебряные пластины их доспехов ослепительно сверкали на солнце. Густые черные бороды – знак принадлежности к высшему сословию в Вавилоне – торчали из массивных конусообразных шлемов. Солдаты уверенно держали длинные копья, царапающие голубое небо блестящими наконечниками. Красные туники, право носить которые имели лишь избранные воины, не раз доказавшие свою преданность царю, виднелись из покрывающей все тело чешуи. В широких поясных ремнях покоились короткие бронзовые мечи. Со спин скакунов свисала волчья шкура, служившая седлом. Из-под нее торчали лук и колчан длинных стрел с красным оперением. В другой руке авангард царской стражи сжимал тяжелые прямоугольные металлические щиты со сверкающей эмблемой великого Вавилонского царства.

За копьеносцами на незначительном удалении верхом на гнедом жеребце громоздился тучный полководец. Его окрашенная в смоляной цвет борода мелкими ровными завитками спускалась к самой груди, а подведенные глаза зло вырывали осколки представшей взору картины, цеплялись на секунду за фрагмент и с удовлетворенностью увиденным скользили к следующему. Это был Невузарадан – правая рука вавилонского царя. Уголки пухлых губ, надменно свисающих к подбородку, растянулись в презрении, когда конь пронес его мимо тела пронзенного копьем Баруха. Толстяк хмыкнул и плюнул на бездыханного телохранителя. Через несколько шагов Невузарадан уже с сожалением цокал языком, жалея павшего в бою царского скакуна. Потом, кряхтя, он слегка приподнялся, чтобы разглядеть обломки повозки и тело несчастной царицы. И наконец медленно повернул голову в сторону пленников. Его рот растянулся в широкой улыбке, отчего щеки стали еще больше. Выдавливая злорадный раскатистый смех, он обратил взор на стоящих с опущенными головами воинов и добродушно закивал, одаривая подчиненных великим благодушием. А великое благодушие генерала означало право быть первым меж ног любой понравившейся девы, право большей доли трофеев и обязательный дар, полученный лично от доверенного полководца божественного царя. И когда Невузарадан был добр, как сейчас, дары были щедрыми.

Словно по приказу, все трое оголили зубы в радостных гримасах и устремились на помощь пожелавшему спешиться командиру. Один ухватил коня за упряжь, второй вытянул руки для опоры, а третий упал на четвереньки, чтобы важная персона не прыгала с высоты сразу в песок. Неуклюже перекинув ногу, Невузарадан обрушился всей своей тяжестью на спину воина, отчего тот чуть не врезался лицом в землю. Оказавшись на тверди, полководец сладко потянулся, поправил длинные одежды из дорогой ткани и, потирая ладони, направился к Седекии. Медленно надвигающаяся глыба проминала под собой песок, оставляя следы, и вырывала золотые фонтаны в начале каждого шага. Царь боялся смотреть в эти ненавидящие глаза. Он боялся даже думать о том, что ждет его, когда Невузарадан приблизится, и потому, склонив голову еще ниже, Седекия погрузился в свой страх, медленно поднимающийся из затекших ног в самое сердце, заставляя его колотиться сильнее, сбивая дыхание и погружая тело в озноб. Массивная фигура загородила солнце, нависнув над царем. Мысленно поблагодарив за подаренную тень, Седекия продолжал смотреть на дорогие красные сапоги вельможи. Невузарадан наклонился. Поднес лицо к уху пленника. Сильно схватил его за голову, с наслаждением вонзая большой палец под кожу запекшейся раны и, улыбаясь, сладко пропел: