В ней есть что-то древнее и в то же время свежее, молодое, что-то мудрое и любопытное. И любовь, которую раньше я не могла ни в ком увидеть. Наблюдать за ней – все равно что видеть, как переливается чистое, расплавленное золото.
– Ты действительно думаешь, что это лучше? Страдать? После того, как все это уже произошло? Я так не считаю. Страдать никогда не полезно. Ни до, ни после. Несчастья случаются. Мы не можем это изменить. Но я могу убрать твою боль, Навиен. На этом все будет кончено. Зло, что тебе причинили, потеряет свою силу. И свои последствия. По крайней мере, те, что остались у тебя на теле. Разве недостаточно того, что все это навсегда останется у тебя в душе? Не давай страданиям слишком много власти и не позволяй им на тебя влиять.
Я вожу рукой по воде и размышляю над ее словами. Она права, но не учла, что я не хочу принимать одолжения от кого-то, кто является моим врагом. Даже если она совсем непохожа на врага.
Она отталкивается от края бассейна и двумя движениями подплывает ко мне. Она оказывается прямо передо мной и прикладывает к моим вискам свои тонкие пальцы. На мгновение мне видно ее обнаженное тело. Если и существует совершенство, то это она. Не потому, что она действительно идеальна, нет. А потому, что она так себя чувствует и излучает это ощущение. Ей нравится ее тело.
Одна грудь у нее немного больше другой, и обе свисают совершенно естественно. У нее шрамы на животе, немного видны ребра. Женщины в княжествах сочли бы такие ребра позором, потому что это означало бы, что ей не хватает еды. Но Серру это не портит. Она прекрасна. Губы у меня сами складываются в улыбку, и, когда я поднимаю глаза, она мне тоже улыбается.
– Можно я вылечу тебя, Навиен?
Я киваю. Больше не колеблясь. Потому что это больше не вызывает во мне беспокойства. Как будто ее великолепная аура смела все это, оставив только уверенность. Если это какая-то уловка или ее светлая сила, то она очень мощная. Но мне все равно, потому что в следующий момент меня пронзает теплый свет, и боль постепенно исчезает. Каждый вдох становится легче и свободнее. В ногах снова появляется сила, и теперь мне легче держать тело в вертикальном положении. Ребра перестают болеть при вдохе, я снова могу открыть оба глаза и только сейчас понимаю, насколько сильная пульсирующая боль сдавливала мне глаз и голову.
Я смотрю на Серру, которая, улыбаясь, опускает руки и поглаживает мое черное сердце.
– Что с ним случилось? – спрашивает она, рисуя нежные круги, проводя пальцем по шраму.
На этом месте не хватает кусочка черного цвета.
– Я не знаю, – говорю я и в следующий момент вздрагиваю.
Голову словно пронзает болью. Колени подгибаются, и я чувствую только, как меня подхватывают руки Серры.
– …Скоро ты забудешь, как смеяться…
Мужчина держит в руке нож и приставляет лезвие мне к груди.
– Это вырезание метки было твоей идеей, дорогая, так что спасибо за вдохновение.
Я в панике пытаюсь понять, что за образы проносятся передо мной. Кто этот мужчина… Он режет мою плоть. Вырезает метку. Я хочу кричать, но у меня как будто нет доступа к своему телу. Как будто это просто… воспоминание.
Я в этом видении стараюсь не кричать, плотно сжимая губы, но когда он отрезает от меня два-три дюйма, а затем поднимает лоскут кожи в воздух, как трофей, я кричу во все горло. По щекам у меня льются слезы. Все тело дрожит.
– Больно? На что это похоже?
