– Чтоб видней сердцу было, – разъяснил настоятель. – Ум ─ это очки сердца.
– Если нечистый создал, – отец Александр перекрестился, – откуда же тогда благостыня?
– Я думаю, что добро в мире существует не благодаря, а вопреки создателю, – сказал Андрей.
– Как же вас Сатана-то охватывает! – покачал сокрушенно головой отец Евгений. – Боюсь, вы глубоко заблуждаетесь на счет многих оснований…
– Меня – охватывает? – рассмеялся Андрей. – А вы и в церкви в колготках служите?..
Отец Клим зажал солонку в кулак. Он так и пожирал глазами гостя. Игумен сделал ему едва заметный знак, и тот отвел взгляд.
– Возможно, вас что-то в облачении отца Климентия смутило? – произнес он сурово. – Так это от варикоза вен по предписанию врача он носит.
– Извините, – искренне пожалел о своей вспышке Андрей.
– Ничего, мы любому уничижению рады, – продолжал холодно игумен. – А вы горды весьма, – И обратился к Борисычу. – Вы, значит, такого же учения придерживаетесь?
– Нет – джайнизма, – ответил тот скороговоркой, стараясь поскорее доесть пирог с крыжовником, потому что чувствовал, что застолье близится к завершению.
– Это я даже не знаю, что за зверь такой? – сказал ледяным тоном отец Евгений.
– Это не зверь, а учение – древнее вашего, – ответил Саня, обидевшись за джайнов.
– Ну что древнее, не значит истиннее, – сказал как бы вскользь настоятель, приподнимаясь. – Ну, будем прощаться. Да не получилось у нас разговора, а жаль.
– Но вы же гордитесь тем, что ваша вера древнее католической, – сказал Андрей, вставая. Все были уже на ногах.
– Не тем, что древнее, ─ а ближе к Спасителю и от него воспринята, а не от какого-то Джины.
– Я надеюсь, наш спор не будет иметь последствий для расстриги? – спросил Андрей.
– Для кого? – не понял отец Евгений.
– Для хулителя.
– Нет, конечно.
Борисыч хотел еще что-то возразить, но не нашел, что сказать. Они сухо простились, игумен приказал послушнику проводить гостей.
Когда они вышли за ворота, то увидели стоявшего рядом с машиной расстригу.
– Ну, час от часу не легче! – воскликнул Борисыч.
– Этот не опасный, – сказал Андрей. – А ты с чего креститься начал, когда вошел?
– Да как-то само собой получилось, как увидел столько икон в углу, и попов этих…
При виде выходивших из калитки двух друзей расстрига пошел им навстречу. Они остановились.
– Скажи только: кто ты? – спросил бывший монах.
– Я бы и сам хотел знать: кто я. А ты разве знаешь: кто ты? – ответил вопросом на вопрос Андрей.
– Нет.
– Вот и я не знаю. Затем и еду, чтоб узнать. И ты уходи отсюда: съедят тебя попы, несмотря на пост.
– Нет. Я пока вертеп этот содомитский не разрушу, никуда не уйду.
– Ну, смотри. Только больше рукам воли не давай – посадят.
– Хорошо, – улыбнулся смущенно расстрига.
– Как тебя зовут-то? – спросил Андрей, залезая в машину.
– Илья.
– А правда, братка, тут дорога есть вокруг монастыря – на профиль выходит? – спросил Борисыч уже из кабины.
– Вон, между двух берез, одна переломлена, – ее отсюда видать. Лесом поезжайте, – и расстрига подробно рассказал, как они должны ехать, чтобы не сбиться с пути.
– Не хочу я по той дороге возвращаться, – объяснил Саня Андрею, когда они уже въезжали в лес. – Плохая примета. – Он подмигнул, как бы смеясь над собственным суеверием. Андрей только качнул головой, не то соглашаясь, не то, чтобы отделаться и не отвечать.
– Я что-то вообще уже ничего не понимаю, – начал Борисыч, пока они ехали лесом.
