Поношенная одежда старика заскорузла от пыли и пота. У него было странное лицо, словно бы состоящее из отдельных разрозненных фрагментов: широкий лоб нависал над узким лицом со впалыми щеками и скошенным подбородком. Он попытался улыбнуться, но из-за редких кривых зубов, уродливо торчащих в разные стороны, это выглядело как довольно жалкая пародия. Пританцовывая на месте, путник с грехом пополам сумел восстановить равновесие.
– Тысяча извинений, – тяжело дыша, произнес он, боязливо озираясь на Мутную.
Сообразив, что глаза женщины-солдата не предвещают ему ничего хорошего, старик поспешил перевести взгляд на Хватку:
– Я-то думал, по этой тропе не ходят даже воры. Видите ли, сударыня, я вложил в товар, который несу в мешке, все свои сбережения. На то, чтобы охрану нанять, денег уже не хватило. Да что там, я даже мула купить не смог.
– Стало быть, ты торговец, – протянула Хватка. – И куда же идешь?
– В Крепь. Сам я из Даруджистана.
– Я уже догадалась. Между прочим, Крепь теперь в руках малазанской армии. И эти холмы – тоже.
– Про холмы я не знал. Разумеется, мне известно, что Крепь попала в объятия малазанцев.
Хватка подмигнула Мутной:
– Слыхала? В объятия. Хорошо сказано, старик. В нежные материнские объятия. А что у тебя в мешке?
– Я – простой ремесленник, – ответил старик, почему-то внезапно испугавшись. – Э-э-э… мастер, резчик. Делаю всякие безделушки из кости. Из камня тоже: яшма, серпентин.
– Обыкновенные украшения? Или заговоренные? – уточнила капрал. – А с благословениями есть?
– Нет, добрая женщина. Какая там магия, я вложил в них только свой труд и талант. Я работаю один. Что же до благословений… да, мне удалось получить их от одного жреца. Он освятил набор трех браслетов из слоновой кости.
– Какому богу поклоняется этот жрец?
– Тричу, Тигру Лета.
Хватка снисходительно усмехнулась:
– Дурень ты. Трич вовсе не бог. Его называют Первым Героем. Он лишь на полубога тянет. Взошедший из одиночников, который…
– Может, оно и так, да вот только в его честь недавно освятили новый храм, – перебил ее старик. – В Гадробийском квартале Даруджистана, на улице Лысой Обезьяны. Меня как раз нанимали, чтобы я изготовил им кожаный переплет для молитвенной книги.
Капрал удивленно выпучила глаза, затем опустила арбалет:
– А ну-ка, покажи свои браслетики.
Старик услужливо снял со спины мешок, положил его на землю и развязал горловину.
– Предупреждаю: если у тебя в мешке окажется нечто совсем другое, получишь дюжину стрел в свою седую голову.
– Я не тороплюсь расставаться с жизнью, добрая женщина, – пробормотал ремесленник. – И потом, откуда, интересно, вдруг возьмется дюжина стрел, если стрелков всего пятеро?
Хватка насупилась.
– Наши солдаты умеют приближаться незаметно, – выручила ее Мутная.
– Вот-вот, – обрадованно подхватила капрал. – Пока мы тут с тобой болтаем, сюда потихоньку подтянулось еще два взвода. Имей в виду: солдаты следят за каждым твоим движением.
Старик с необычайной осторожностью извлек небольшой сверток, перетянутый бечевкой, и взялся за ее концы.
– Мне говорили, что кость, из которой я вырезал браслеты, очень древняя, – благоговейно сообщил ремесленник. – Она – часть клыка громадного зверя, который некогда был любимой добычей Трича. Тушу этого зверя нашли в мерзлой земле далекого Элингарта.
– Хватит уже сказок, – огрызнулась Хватка. – Вытаскивай свои проклятые браслеты!
