А ведь может эта тётка, сама по себе очень добрый человек, так любящий сладости, что и сказалось на её решении пойти работать в этот сладкий отдел. Но вот только сладкое и сдобное не всегда сопутствует стройности, и она, заметив те свои изменения, которым она подверглась благодаря этим факторам сладкой жизни, попыталась ограничить себя от сладкого. Но что поделать, когда маховик привычки уже запущен и наша тётка (сколько не пыталась отказаться от сладкого) всё никак не может перебороть себя. И она, видя как детвора беспечно откусывает очередное пирожное, со слезами на глазах забегает в подсобку и, зачерпнув своими жирными руками горсть конфет, с трудом пытается ими заткнуть свой рот от извергающегося вопля своей души. Затем, слегка остыв, она возвращается за прилавок, где новый покупатель просит принести «вон тот большой торт», и она сама того не понимая, ненавидит его бессильная в своих действиях. И так раз за разом продолжается её ежедневная пытка ничего не подозревающими любителями сладкого.
Ну а детям, подсознательно чувствующим эту её ненависть, так ничего другого не оставалось делать, как перебарывать себя и, превозмогая страх, покупать сладкое. А что вам, детям! Вам ещё повезло по сравнению с тем унылым мужчиной, который когда-то из-за своего весёлого характера слыл душой многих компаний. И разве могла перед ним устоять всеобщая любимица Ласточка-сладкоежка? Да ни в жизнь или, по крайней мере, не в этой её ипостаси! Но где же сейчас та стройная весёлая Ласточка, вносящая в его жизнь радость и счастье? Неужели? Да не может быть? Увы, всё это так, и с каждым лишним килограммом, она всё меньше улыбалась, а он всё чаще отворачивал от неё свой взгляд. Она же, замечая это, с расстройства ещё больше прибавляла в весе, а он всё меньше от этого радовался и, как потом говорили всезнающие бабульки, то в один из вечеров её никто не пришёл встречать, и она, не понимая, что случилось, ошарашено стоя на пороге магазина, глядела по сторонам в ожидании его, и как рассказывали очень дальнозоркие люди, то её глаза при этом приобрели неестественную слезливость. Но он так и не появился, а она, с опустившимися плечами (и не только благодаря тяжести сумок), побрела по узкой тропинке домой.
Сейчас уже нет того отдела, нет, конечно же, сладости никуда не пропали, и даже ассортимент их значительно вырос, но сейчас они уже соседствуют с другими не столь сладкими вещами, что не говорит о пониженном содержании в них сахара, но слегка портит ощущение праздника. Наш же Лу, прикинув, что ему необходимо для ужина, прикупил этого себе и отправился в обратный путь. Занеся продукты в дом, он решил, что надобно занести также привезённую одежду, для чего и пошёл к своему автомобилю. Когда же он вытаскивал сумки из багажника, то неожиданно услышал обращающийся к нему голос.
– Ты, я смотрю, богатый, раз на такой машине ездишь.
Лу же, повернувшись, увидел перед собой весьма отвратительного типа, со всеми своими регалиями не симпатичности, как-то: зловонный запах, неопрятность (если, конечно, это слово можно употребить по отношению к нему), жизненный багаж знаний, заключённый в мешках под глазами, ну, и в придачу, палочка, на которую он опирался, как говорил он и даже зуб за это давал: «Я – инвалид труда, и получил своё увечье, когда работал шахтёром в забое».
