– То-то ко мне слободские жёнки в последнее время зачастили.
– Мммм… значит он полукровка. И что мы с этой новостью делать будем?
– Надо что-то делать. Мы уже документы на опекунство подали. Через неделю надо забирать мальчишку у Александры Петровны. И тут я такая красавица: «не надо, передумала».
– Так ведь и чужака нам тут не надо. Не в бирюльки играем.
– А может, всё-таки рискнуть и привезти мальчишку в дом. Даже если не наш, пусть наши ребята на нём приёмы отрабатывают.
– Это – оо-очень сильно рискнуть. Он не простой, видела бы ты, как он на празднике отводил от себя. Похоже, у него очень неплохие природные данные: по чуйке нас вычислил и закрылся от Василисиных кошек.
– М-да, достанется кому-то сильный ученик.
– Надо со Степаном посоветоваться.
– Поговори с ним, конечно. Может, найдётся решение. Но завтра мне придётся об этом рассказать главе Совета.
В середине января день стал прибывать. И по капельке, по воробьиному скоку свет медленно, но верно отвоёвывал время у тьмы.
Степан стал вывозить Федюшку на прогулку. Заботливо укутывал, упаковывал маленькое тельце в тулуп, на голову нахлобучивал цигейковую ушанку с кокардой – ту, что осталась от службы в лесничестве. И всё это крест накрест перевязывал шерстяной Катерининой шалью.
– Получился из мальчика меховой куль, – смеялась Василиса, добавляя к убранству последний штрих – подтыкала за шаль салфетку, чтобы легче дышалось на морозном воздухе.
– Куда вы сегодня отправитесь?
– Куда сегодня отправимся?
– В лес! – радостно кричал из куля Федюшка.
– В лес, – подтверждал Степан. Одевал снегоходы, запрягался в упряжку и санки трогались.
Катерина бегала по окнам, ревниво высматривая отправившихся на прогулку мужичков.
– Вот застудит мальца, и вся наша работа насмарку, – притворно сердитым голосом ворчала она.
– Не застудит. Пусть. У Степана внук. У Федюшки дед. Им хорошо вместе.
– Забудет платок перевернуть за разговорами или, не дай-то бог, на пень налетят санки.
– Катерина, пойдём обед готовить.
Федюшка ни разу не был в лесу. Поэтому, когда дед предлагал ему выбирать, где гулять, он всегда выбирал лес. Реку не любил, хоть они с дедом и здо́рово катались с горки, умостившись вдвоём на санках-чунках.
– Знаешь Федюшка сказку, про замороженные песни?
– Нет, деда, расскажи.
– Когда мы спать укладываться будем, ты мне напомни.
– И ты, деда, мне напомни, я тебе тоже расскажу сказку про девочку, которая к нам идёт.
– Сам придумал? – насторожился Степан.
– Нет, ночью кино про неё смотрел.
– Договорились. А пока, посиди-ка тут, я веток наломаю на помело. Завтра видишь баба Катя грозилась шанег напечь.
– Люблю шанежки с молоком.
– То-то. Значит, должны помело принести.
Вечером за ужином они напомнили друг другу про обещание рассказывать сказки.
– Ты первым рассказывай, а опосля уж я. А Василиса скажет, чья сказка лучше, – предложил Степан.
– Только у меня не сказка, у меня кино.
– Всё равно: кино так кино. Главное, чтобы интересно было.
– Ну, тогда слушайте. Маленькая девочка сидит каждый вечер на подоконнике и слушает музыку звёзд. Музыку слышит только она. Ни мама, ни папа её не слышат. И думают они, что девочка заболела.
И вот стали папа с мамой водить её к разным врачам. А врачи им и говорили, что девочка заболела. Только каждый говорил, что она заболела той болезнью, про которую знает врач. А врачей было много и болезней тоже стало много. И папа устал от этих разговоров. А когда он устал, он стал сердиться и кричать на маму, а мама плакала и тоже кричала на папу. И оба они просили девочку быть большой и разумной и больше не болеть. Девочка соглашалась, чтобы их не расстраивать, но всё равно была маленькой и снова залезала на подоконник слушать звёзды.
