– Вам всего семнадцать, и вы уже нашли смысл жизни? – фыркнул Вассой.
– Можно прожить семьдесят лет и не найти его, – откликнулся Пантолеон.
Сириец не спорил с ним. В конце концов, никто вокруг не отрицал, что боги одарили Пантолеона огромной мудростью. Возможно, что он действительно нашел свое предназначение.
Достигнув дома, Пантолеон был сразу же встречен отцом. Сидя в саду, вблизи ворот, Евстрогий наслаждался тенистой прохладой.
– Я с нетерпением жду тебя, мой мальчик! – крикнул он, увидав сына. – Евфросин проявил к тебе расположение?
Смеясь, Пантолеон подбежал к нему и сел рядом на мраморную скамейку. Заметив, каким восторгом горят черные глаза сына, Евстрогий догадался, что Пантолеон принят в школу.
– Отныне Евфросин станет моим наставником! – весело сообщил юноша.
Та простодушная наивная радость, с которой он сказал об этом, заставила сердце Евстрогия затрепетать от любви. В Пантолеоне он нашел утешение после смерти Еввулы.
Взяв сына за руку, он крепко сжал его длинные гибкие пальцы. На лице Евстрогия возникла улыбка.
– Это хорошо, – тихо произнес он, и в его интонации прозвучало столько же радости, сколько в восторженных речах сына.
Всю последовавшую неделю Пантолеон сосредоточенно изучал трактаты, вникая в их смысл. По обыкновению, он чаще, нежели прочие книги, читал труды своего любимого Гиппократа. Ему предстояло учиться у самого Евфросина, и поэтому он хотел быть достойным такого мудрого наставника.
Через три дня после визита к придворному врачу, Пантолеон отправился к морю, чтобы по обыкновению побродить возле полосы прибоя, взяв с собой лишь стопку книг. Он обожал длинные одинокие прогулки, в которых никто не отвлекал его от размышлений. Иногда он уходил на много часов, возвращаясь домой лишь с наступлением темноты.
Он выбирал пустынные места – скалистые мысы, расположенные далеко от никомидийского порта или рыбацких деревень. Слушая шум волн, он брел вдоль берега, опустив голову, прижав к груди книги, и думал о тех людях, чьими трудами восхищался.
Иногда он жалел, что родился так поздно. Ему бы хотелось жить в эпохи, когда Гиппократ, Диоскурид или Соран Эфесский делали свои открытия. У него были вопросы к этим знаменитым лекарям, но он не мог их задать.
Подчас, устав от пешей прогулки, Пантолеон садился на берегу, поджав ноги и вскинув голову к небу, и смотрел на полет птиц и движение облаков.
«Не может быть, чтобы все то, что меня окружает, не имело бы единого создателя. Но очень сомнительно, дабы им оказался Юпитер», – размышлял он.
В природе все очень закономерно. Изучая человеческий организм, Пантолеон видел, что внутренности взаимосвязаны между собой и, работая, создают единый двигатель.
– Возможно, что и мир, окружающий меня, действует по принципу человеческого организма. Но это значит, что где-то существует странная Сила, которая оказывает на все незримое воздействие, – шептал он.
Взор его скользит по длинному маленькому камешку. Каждая новая волна касается поверхности камешка, словно ласкает его. Но как он здесь появился? Вероятно, его когда-то вынес со дна моря прибой. Но есть основание думать, что он лежит тут с незапамятных времен.
– Вот так получается и с богами! – усмехнулся Пантолеон. – Вроде бы их нет, но, в то же время, столько всего вокруг говорит нам о том, что они существуют. Но как найти верное решение?
Он вздохнул и, закрыв глаза, подставил тонкое лицо потоку солнечных лучей. От ветра трепещут края накидки, обмотанной Пантолеоном вокруг головы. Его губы едва слышно шепчут утверждения мудрецов о божественных силах. В греческих богов не верит никто. И в то же время все, подобно Пантолеон, не отрицают присутствия какой-то единой Силы.
