– Более всего я бы хотел лечить всех страждущих! Я не очерствею! – пылко произнес Пантолеон, шагнув к Евфросину.
– Но соприкасаясь с больными, мы рискуем заболеть сами, – молвил Евфросин.
Он желал проверить, насколько уверен в своих стремлениях стать врачом его гость. Чем дольше он общался с Пантолеоном, тем сильнее его располагал к себе этот хрупкий молодой человек.
– Иногда на коже больных выступают мокнущие нарывы, которые могут передаться лечащим врачам, – говорил Евфрасин. – Я в годы молодости практиковал в Киликии и сталкивался там с подобными чудовищными заболеваниями. Лишь позже заслужив свою репутацию, я вернулся в родную Никомидию и постепенно добился места при дворе.
– Поверьте, господин, что я вовсе не боюсь опасных заболеваний, – ответил Пантолеон, подозревая, что Евфросин проверяет его твердость.
Кивнув, врач лукаво прищурился. Он догадался, что Пантолеону известно, почему он заговорил про рискованную сторону профессии.
– Ты ведь обучался врачеванию сам, верно?
– Да.
– Что ж! Я вижу, что ты очень умен. Мне действительно понравилось общаться с тобой.
Пантолеон молчал, не решаясь спросить у Ефвросина о своем зачислении в школу. Юношу вновь охватило смущение, которое он сумел побороть усилием воли.
Заметив его напряжение, врач положил свою смуглую худую руку ему на плечо.
– На врача можно учиться всю жизнь, Пантолеон! Я знаком с людьми, которые достигнув зрелого возраста, не устают удивляться собственным открытиям. То, что ты узнаешь благодаря нахождению в моей школе, позволит тебе практиковать. Но сталкиваясь с человеческими болезнями, ты всегда будешь учиться новому.
– Я все это прекрасно понимаю, – ответил Патолеон и взор его засиял ликованием, ибо он осознал, что принят в число учеников знаменитого лекаря.
«Мальчишка очень смышлен! Его отец был прав!» – подумал Евфрасин. – «Вполне вероятно, что после обучения в моей школе, он станет неплохим лекарем».
– Когда я смогу прийти к вам на занятия? – осведомился Пантолеон нетерпеливо.
Невзирая на свойственную ему сдержанность, он с трудом мог побороть бурю радости.
– Через неделю! Я буду счастлив принять тебя в число своих учеников, – ответил Евфросин. – Твой батюшка считает тебя очень достойным юношей, поэтому будем надеяться, что ты нас не разочаруешь.
– О, благодарю вас, господин! – воскликнул Пантолеон, всплеснув руками.
– Зови меня отныне наставником, – снисходительно сказал Евфросин и приветливо кивнул юноше.
На этом их беседа была завершена, но Пантолеон, покидая зал, в котором произошла его первая встреча с будущим учителем, испытывал столь сильный восторг, что Вассой, ожидавший его в вестибюле сразу догадался, что молодой господин принят в знаменитую врачебную школу. – Вы весь сияете! – заметил раб.
– Ах, Вассой! Наставник Евфросин был так великодушен ко мне! – широко улыбнулся Пантолеон. – Теперь я буду учиться у него науке врачевания. Это замечательно!
Вассой не понимал, почему изучение премудростей способно настолько воодушевить человека, но сделал вид, что разделяет ликование Пантолеона.
Возвращаясь домой, сын Евстрогия был на редкость разговорчив, обсуждая с Вассоем свой визит к Евфросину. Раб удивлялся, ибо его молодой господин обладал натурой очень замкнутой.
– Вижу, как много значит для вас наука, которую вы изучаете, – молвил он.
– В сей науке смысл моей жизни, – отозвался Пантолеон, быстро шагая впереди Вассоя по улочке, залитой обжигающим солнцем.
