Вассой подумал о том, что молодой господин всегда был равнодушен к одеяниям, но ничего не сказал Евстрогию.
По возвращении домой, Евстрогий послал слугу к местному портному и передал свою просьбу прийти к нему через несколько дней.
Евстрогий чувствовал огромное воодушевление. Перед его сыном открывались новые возможности, и это доставляло ему самую искреннюю радость.
Летние вечера в Вифинии тоже были жаркими. В высоких кустах акации, подступавшей к крыльцу дома, стрекотали цикады.
Сидя на ступенях, Вассой смотрел на звездное небо. Он всегда любил эти далекие мерцающие точки, озарявшие собой черное гигантское пространство.
В глубине сада послышался смех. Два раба, пришедшие от соседа Евстрогия, проследовали по узкой дорожке в ту часть базальтового здания, где жила прислуга. Их силуэты на миг выхватил свет масляных ламп, горящих на крыльце. По губам Вассоя скользнула насмешливая улыбка. За годы службы в доме Евстрогия он так и не завел себе друзей. Одиночество мучило его. Но он обладал натурой слишком стеснительной, чтобы быть навязчивым. В отношениях с окружающими его всегда останавливает смущение. А между тем вокруг рабы умели весело проводить время.
Проводив их взглядом, он вновь поднимает глаза к небу. Он крепко зажмурился, ловя порыв ветра. До его слуха доносится отдаленный плеск волн. Дом Евстрогия расположен недалеко от морского берега.
– Судя по всему, в жизни господина грядут большие перемены, – сказал подошедший к Вассою раб средних лет. Он тоже был сирийцем.
– Верно, Лаврсатяй, – ответил Вассой. – Ведь Евстрогий договорился с придворным врачом о том, чтобы тот принял завтра у себя нашего Пантолеона.
– Неужели Пантолеон будет учиться в школе Евфрасина? – удивился Лаврсатяй и сел рядом с Вассоем.
– Вероятно, Евфрасин примет его к себе.
– Это было бы замечательно! Пантолеон очень умный мальчик!
По доброму лицу Лаврсатяя проскользнула улыбка. Вассой знал, что он с теплотой относится к Пантолеону. Юноша вырос на его глазах. Лаврсатяй часто присматривал за ним, сопровождал во время прогулок его мать Еввулу. К тому же нрав у раба был дружелюбный, честный и открытый.
– Да, ты относишься к нему, как к собственному сыну, Лаврсатяй! – молвил Вассой.
– Еще бы! Я помню его ребенком! Когда меня только подарили Евстрогию, мальчику едва исполнился год. Евстрогий в ту пору не был любящим отцом. Все его чувства принадлежали Еввуле! Он сходил по ней с ума! Да и как можно было устоять перед прекрасной внешностью это молодой женщины! Ее изысканное лицо с тонкими чертами заставляло мужчин трепетать! К тому же она была доброй… Еввула обладала властью над пылким сердцем своего мужа. Но она умерла. Ты уже в то время служил у нас. Евстрогий ожесточился после ее смерти, утратил веселый нрав, стал нелюдим. Но именно тогда и пробудились в нем горячие чувства к сыну. Видишь ли, Вассой, каждый человек так устроен, что ему нужно кого-нибудь любить. Эта потребность наших сердец. В глубине души Евстрогий до сих пор любит жену, но, поскольку кроме Пантолеона рядом с ним больше никого не осталось, он загорелся той самой отеческой любовью, что прежде была ему неведома.
– Я почти ничего не знаю о любви, – смущенно поморщился Вассой, вспомнив Еввулу.
– Не может быть! – воскликнул Лаврсатяй. – В таком случае ты многое потерял, ибо любовь дает нам ни с чем несравнимые ощущения. Любовь – самое грандиозное чувство, способное воспламенить душу. Конечно, она принимает различные виды. Иногда это отеческая любовь. А подчас мы испытываем любовь к женщине. В то же время существует еще и любовь к друзьям.
