Пока якши переползала к Одинцу и повторяла волшбу, дыхание спящей красавицы выровнялось, от раны осталась запёкшаяся кровь на коже по её бывшим краям и застарелая, въевшаяся в ткань, на одежде. Веки ожили, карие глаза раскрылись, от старого ранения не осталась даже лёгкая слабость. Она бодро поднялась на ноги, внимательно, изучающе осмотрелась по сторонам, стараясь сообразить, где находится и что происходит. Засим ощупала себя: не обнаружив сабли и рваной раны, брезгливо сморщила личико (находясь в бессознательном состоянии, в походе через пустыню Халху, птеригианка ходила под себя, а омыть её некому было). Однако, обнаружив Одина, Наташу и Ханумана, о чём-то беседующих и посматривающих на хвостатую чудо-знахарку, облегчённо и мило заулыбалась, тут же позабыв о немыслимой вони, исходящей от неё (как, впрочем, и ото всех двуногих), направилась к троице.
Минут через десять ожил Одинец, приподнявшись, опёрся о живой борт колодца, быстро разобравшись в ситуации, благодарно кивнул нагини головой. Якши очаровательно улыбнулась северянину, обнажив идеально ровные аккуратные белые зубки, юркнула стремительно к Банцемнису. По оздоровлению капитан галантно поблагодарил могущественную знахарку. Последний из раненых – Гральрих – горячо, по-отечески, приобнял девушку, чему та и не подумала сопротивляться: мужские объятия и ласки ей по нраву.
Все путники – хотя бы мысленно – поблагодарили одну из нагасарских младших богинь, по возможностям немногим уступающую Старшим богам.
Якши была настолько активной и неугомонной, что даже минуты не могла устоять на месте. Она всё время передвигалась между хвостатыми и ножными гостями оазиса, что-то лопотала им на нагасарском, звонко смеялась, обнимала или целовала то одного, то другого, поила водой из колодца, кормила фруктово-ягодными дарами оазиса и прочее. Хануман исподволь наблюдал за Хозяйкой, не выпуская на всякий случай из виду, одновременно беседуя со странниками.
Божественная нагини подползла к норду, взяла его за руку и настойчиво повела к колодцу. Гральрих покорно шёл за ней, боясь невольно обидеть прелестницу. Как оказалось, она не имела дурных и других непотребных намерений: что-то объясняя стареющему воину родом из Ледяной страны, однозначно показала ему изящными пальчиками на прохладную воду. Земляной колдун недоверчиво глянул в неё: источник жизни имел изумрудно-зеленоватый оттенок, – но не мутный, – прозрачный, в нём замерли тугие упругие беловато-зелёные стебли и широкие зелёные листья на них; на поверхности плавали ароматные белые и розовые, средних размеров, цветы, схожие с водными лилиями. Гральрих опасливо дотронулся указательным пальцем до воды – и ничего, кроме естественной лёгкой ряби. Тем не менее с сомнением воззрился на Хозяйку. Выручил наг, ближе остальных стоявший к паре:
– Прелестная Хозяйка всего лишь предлагает тебе искупаться, обмыться от дорожной пыли, северный воин. Не обижай уж её недоверием и отказом!
– А как же..?
– Ползучие руты и водяные лилии?
Прозвучавших слов норд отродясь не знал, однако нагасарца понял сразу же, потому утвердительно кивнул.
– Хозяйка взрастила их, дабы не умеющие плавать и сильно уставшие путники, забрёдшие в оазис, не утонули в колодце при купании, ведь глубина оного порядком четырёх осаньи (60 метров).
Житель Виккелы поверил и принялся снимать с себя лохмотья – якши удивлённо расширила чёрные глаза и быстро-быстро заговорила, больше обращаясь к нагу. Хвостатый воин кратко перевёл на франкийский:
