Я заканчиваю ужин, когда в окне наконец моргают фары, Рома возвращается с работы и я очень надеюсь, что так поздно, потому что он заехал за елкой.
– Ёма идет!
Маша спрыгивает с подоконника и стоит под дверями, ждет его. Я вытираю руки полотенцем. Выключаю плиту. Иду помогать с елкой.
Но Рома заходит в дом с пустыми руками. Ни елки, ни шариков, ни-че-го. От слова “совсем”.
Маша надувает губы, начинает часто дышать.
– Привет, – Рома здоровается с ней и раздевается.
Маша не истерит, смотрит на него, следит за каждым действием, трет руки одна о другую. Нервничает. Ждет…
Рома разувается, не замечает вообще, что у ребенка внутри творится. Или это такая шутка? Он может, конечно. Но уже не смешно, если у нее начнется истерика.
Весь где-то в своих мыслях, забирает свою сумку и делает шаг в сторону своего кабинета. Серьезно? Это все? Привет?
По нашему молчанию понимает, что не так что-то. Тормозит. То на Машу смотрит, то на меня.
– Что уже наделали? – кивает мне.
6. Глава 6
Но Машин всхлип перетягивает внимание Ромы на себя.
– Эй, Ромашка, – Рома присаживается перед ней на колени.
Маша надувает губы и, чтобы не довести до истерики, иду скорее к ним.
Ну, как его обвинять… Я виновата, надо было напомнить.
– Малыш, – присаживаюсь тоже рядом. Маша выпирает нижнюю губу и часто шмыгает носом. – Для нее это не просто трагедия. катастрофа вселенского масштаба. – Маш, у Деда Мороза сегодня не получилось, он завтра обязательно передаст елочку Роме.
– Бл*, твою мать.
– Рома, тут ребенок, подбирай слова.
– Я забыл, – произносит одними губами.
– Завтра не забудь, пожалуйста, забрать. Раз пообещал, – пожимаю плечами.
– Так, – поднимается и смотрит на часы. – До скольки у нас дед Мороз работает?
– Она подождет, Ром, не надо.
– Маш, поедем за елкой?
Слезы высыхают мгновенно. Маша распахивает глазищи, растрепанные светлые волосики убирает с лица.
– Да!
Лиса. А он и ведется.
– Иди, одевайся, – кивает ей на комнату.
Машку сметает ветром. И от грусти ни следа уже.
– Не обязательно сегодня ехать, просто ты пообещал, она ждала целый день.
– Твою мать, я заколебался за день. Про эту елку и не думал вообще. – Растирает лицо, глаза, массирует затылок.
– Давай выберем в интернете, пусть привезут.
– Мой косяк, мне исправлять, – произносит это спокойно и замирает. Смотрим друг на друга. В нашем случае это более, чем двусмысленно звучит.
Я сдаюсь и отвожу взгляд первой. Он будто такой как был раньше. Сейчас только для меня он играет роль, а так, в жизни и в своих убеждениях, он не изменился.
Рома идет на кухню, открывает первую попавшуюся кастрюлю, вилкой прямо оттуда ест макароны, обмакивая в подливу рядом.
– Давай я положу, поешь.
– Некогда, иди, одевайся, поедем за вашей елкой, – бурчит недовольно.
– Мы быстро.
Недоволен, но ест. Уже прогресс.
Маша надевает джинсы, нежно-розовый свитер, у меня такие же. Когда, если не сейчас одеваться в семейный лук.
Выходим в гостиную, Ромы нигде нет.
Маша, не спрашивая разрешения, идет к Роме в комнату и заглядывает.
– Ёма, я готова! – заявляет по деловому.
– Здорово. Классные джинсы у тебя.
– Как у мамы.
Рома отвечает ей тише, не могу разобрать, хоть и интересно.
– А мы прям к Деду Моёзу поедем?
– Нет, к снеговикам. Они елками торгуют.
У него неплохо получается с ней ладить. Хотя и у Эда неплохо получалось. Но с Ромой им и раскачки не надо. Они словно уже на одной волне. И плохо, наверное, что привязываются друг к другу.
