Почему?
Сейчас у меня нет ответа, а тогда был миллион причин.
На углу мигает зеленым неоном аптечный крест.
Мы не предохранялись! – снова оглушает меня.
Надо купить что–то. Что? Как спросить об этом?
Тем более стыдно ехать к врачу.
Да и пусть! – психую.
Если бы не Борис со своей изменой, ничего бы не было у меня, а теперь…
Мне. Все. Равно!
«…Смена партнера тоже способствует беременности» – всплывают в памяти слова из радиопередачи.
Господи… – поднимаю глаза к небу.
А чего я хочу от Господа?
На все воля твоя, – смиряюсь мысленно.
Паркуюсь на пустой стоянке возле салона. Он находится в центре города, место удачное – на пересечении двух улиц, мимо не проедешь. Но дела по продаже цветов идут не ахти как, что меня печалит, а Борю – нисколько.
Еще бы ему было дело до твоего убыточного салона. У него есть дела поважнее, например, секретарша, – бьет открывшейся правдой внутренний голос.
Над головой мелодично бренчит колокольчик, когда я вхожу.
Бегло осматриваю помещение. Мое цветочное царство – как я его про себя называю. Но сегодня цветы не радуют. Как и люди в целом.
В магазине кроме двух продавцов никого. Анна болтает с кем–то по телефону. Смотрю на нее в упор.
Она тоже спала с моим мужем? Он ее нахваливал, когда устраивал на работу в салон. Взгляд у нее заносчивый. Иногда она позволяет себе хамить мне или высмеивать решения. А перед моим мужем лиса.
Сейчас я смотрю на нее другими глазами. Взглядом женщины, которая знает тайну другой.
Анна тушуется. Спрятав телефон, начала изображать деятельность. Схватила ножницы, обрезала сухой лист у юкки. Щеки покрылись алыми пятнами.
– Здравствуйте, Любовь Андреевна…
Я просила обрезать листья еще вчера! – одариваю ее недовольным взглядом.
Вика протирает полки под горшками. Она студентка, ее наняла я, в отличие от других продавцов и бухгалтера, которых нашел Борис. Может быть, поэтому, а может своей исполнительностью Вика мне нравится. Хорошая девочка, улыбчивая.
Не проронив ни слова, прохожу в свой кабинет. Он маленький, место только для стола, удобного кресла, узкого шкафа для одежды и табуретки. Зато можно уединиться, никто не будет мешать.
Кладу сумочку на стол, обессиленно падаю в кресло, закрываю ладонями лицо.
Снова погружаюсь в пучину стыда и переживаний.
Что теперь будет? Со мной, с Борей, с нами?
Об ЭКО можно забыть, потому что у моего мужа любовница, а рожать от предателя я больше не хочу.
Я изменила ему с незнакомцем, даже лица не разглядела. Помню только его запах, хриплый голос, нежные ласки, страсть.
Живот на мгновение сводит сладкой судорогой, когда вспоминаю свой финал. И следом – его финал.
Он может вообще… урод. Выше пояса. А ниже у него все в порядке.
А если он знает меня? Знает Бориса? Может, они вообще друзья и он уже рассказал о нас?
Нет, он не может рассказать Борису, ведь он тоже участник.
Бо–оже–е…
Борис тебе изменил, Люба! Тебе! Изменил! Любимый муж!
И ты собираешься как–то оправдываться перед ним?
Нет! Я с ним теперь даже под одной крышей жить не смогу!
Проверяю сумочку – налички почти нет. На карте осталась половина той суммы, что Борис переводит ежемесячно.
Надо снять.
И уехать в гостиницу. А потом… подать на развод.
– Любовь Андреевна, – скребется в дверь Вика. Наверное, есть вопросы по работе.
– Да? Входи, Вика, – растираю лицо ладонями, дабы скрыть следы слез. – Что у тебя? – поднимаю на нее глаза. Сама знаю, что выгляжу плохо.
