на предводительницу сборщиц, которая резво улепётывала через поле, сверкая пятками. Услышав приказ, повозка бросилась в погоню, но и Нобутаро, решив не отставать, сорвал с моей ноги гэта
и с криком «Поберегись!» точным броском попал зловредной старухе прямо между лопаток. Бедняга так и ткнулась носом в мёрзлую землю, а подоспевшая повозка надёжно пригвоздила её
к месту правым передним колесом. Но поверженный враг не собирался сдаваться на милость победителя, старуха извивалась и шипела, пока Нобутаро не применил в воспитательных целях дзэн пинающего гэта, приговаривая при этом: «Это за краба! А это – за косо-косо!». На остальных сборщиц, рядами лежавших поперёк плантации, было жалко смотреть. Некогда грозное воинство, наводящее ужас на всех обитателей Ямато, напоминало тряпичных кукол, выброшенных детьми
за ненадобностью. Блохи потрудились на славу и теперь, поправляя парички, настраивали сямисэнчики, чтобы сложить героическую песню, в которой собирались воспеть славную победу над врагами.
– Мои блохи практикуют дзэн сямисэна! – похвалился Дракон.
– Ты лучше скажи, какой дзэн они не практикуют? – язвительно спросил Ледяной Монах.
– Дзэн пьяного карпа, – незамедлительно ответил Дракон.
И тут блохи грянули песню, безусловно, героическую, но абсолютно непонятную.
– Ты их лучше нормальному японскому языку обучи, – съехидничал Рыба, – а то воют они
у тебя как крестьяне на поминках…
Дракон ухватил из фуро кисть и, высунув язык и скосив глаза, старательно вывел на боку повозки неприличный иероглиф. Рыба остолбенел, Ледяной Монах захихикал, а я запомнил иероглиф для того, чтобы потом записать его в особый свиток, хранящийся в потайном кармане. Даже Нобутаро оторвался от избиения своей благоверной.
– Варвар, – только и смог сказать Рыба, – тебя айнам надо сдать для ритуала росписи пещер!
Ледяной Монах елейно поинтересовался, не лапа ли многоуважаемого Дракона была приложена к непристойным изображениям на стенах императорской опочивальни, которые впоследствии послужили поводом для полной замены личной охраны дворца и торжественного сэппуку начальника императорской гвардии?
Но тут Дракон вспомнил, что у него имеется неотложное дело, и только собрался пересчитывать своих блох, как Нобутаро, преградив ему путь, прочитал целую лекцию,
смысл которой сводился к тому, что повозка – это не веселый дом на колесах, а все мы – не пьяные гейши, и вообще, после такой выходки Дракон в его (Нобутаро) глазах, опустился ниже уровня выгребных ям Нагасаки. И если Дракон тотчас же не сотрёт с борта повозки оскверняющую надпись, то он (Нобутаро) за себя не ручается. После чего оскорблённый в лучших чувствах Дракон пригрозил нарисовать ещё и мистическую вещь «фигвам», чем вверг Нобутаро в состояние ярости. Но угрожающе оскалившиеся блохи заставили его придержать своё мнение при себе, правда, заявив при этом, что, пока надпись не будет удалена с борта повозки, повозка не сдвинется с места. После чего, достав из мешка верёвку, стал вязать предводительницу Сборщиц. Через некоторое время она начала напоминать кокон тутового шелкопряда.
– И куда мы её денем? – спросил я.
– Сдадим Токугаве, – злорадно заявил Нобутаро, – за её голову награда объявлена.
Старуха злобно вращала одним глазом и отчаянно ругалась, угрожая нам всем, а Нобутаро персонально, немыслимыми карами.
– Не порти нам карму! – наставительно сказал Ледяной Монах и заткнул её рот снежком.
