Я почувствовал, как по моей спине сбегают струйки холодного пота. В голове лихорадочно металась одна мысль: «Что делать?». В это время одна из блох, не принимавшая участия в атаке, подкралась и тихонечко потянула за бадейку, после чего исчезла в неизвестном направлении.
А у меня в голове раздался голос Дракона: «Скажи Токугаве, что своей милостью ты превратил воду во всех замковых колодцах в сакэ. А если не поверит – пусть идёт и убедится лично!». Правда, Токугава сам не пошёл, а отдал приказ, и через некоторое время весёлые стражники, спотыкаясь, приволокли несколько лоханок, до краёв полных отборнейшим сакэ. Сняв пробу с каждой лоханки, сёгун несколько подобрел. Маска невозмутимости растаяла и, пригласив нас с собой, он отправился лично инспектировать колодцы. Надо сказать, что инспекция несколько затянулась, так как инспектировать на голодный желудок военный правитель не пожелал. Возле каждого колодца нас ждали расстеленные циновки и накрытые лакированные столики. К концу инспекции мы уже были лучшими друзьями Токугавы. Он уговаривал нас погостить хотя бы до наступления нового года, объясняя, что ему даже по душам не с кем поговорить, а наследники только и ждут удобного момента, чтобы отправить его в лучший мир, а также интересовался, уважаем ли мы его. После того, как они с Нобутаро, обнявшись, водили хоровод вокруг очередного колодца и пели на два голоса песню о том, как шумел бамбук и сосны гнулись, он потребовал, чтобы Нобутаро поступил к нему на службу, и даже пытался подписать об этом указ. Но Нобутаро отвечал, что сейчас он состоит на службе у Фуроко-сан, и пока не имеет намерения менять хозяина. Токугава заметно расстроился, но Нобутаро вовремя напомнил ему о существовании пленницы, а также пообещал, что как только Фуроко-сан пожелает его отпустить, он непременно вернётся. На том и порешили, и Токугава тут же милостиво пожаловал ему новое благозвучное имя Шу-Ма-Хиро-сан и жалование в десять тысяч коку риса. На прощание Токугава предложил нам принять участие в суде над пленницей, но мы отказались, сославшись на неотложные дела.
Смеркалось, и Ледяной Монах поторопил нас.
– Пора идти, – сказал он, – если вы, конечно, не хотите попасть на похороны вашего друга.
Нам стало стыдно, потому что о Вечернем Вьюнке мы за последними событиями как-то уже успели позабыть. Проводить нас вышел весь замок. Благословив всех напоследок, наша весёлая компания покинула гостеприимный Эдо. К берегу моря мы добрались почти в полночь. Млечный Путь раскинулся перед нами, упираясь одним концом в берег перед нами, а другой его конец терялся где-то в небе над горизонтом. На берегу неподвижно стояли две фигуры.
– Кто это? – спросил Нобутаро.
– Это Идзанаги и Идзанами, боги, создавшие Ямато, настоящие стражи Небесного моста, – ответил ему Ледяной Монах.
– Приветствую вас, странники! – обратился к нам Идзанаги, – вам разрешено пройти
по Небесному Мосту. Нам ведома ваша цель. Но по небесному мосту можно пройти только пешком, так что вам придётся оставить вашу повозку здесь.
– Тогда я, пожалуй, останусь, – грустно промолвил Нобутаро, – не могу я без Ямато,
да и Токугава мне работу предложил. Без риса не останусь, да и повозка без меня заскучает. А вы себе в крайнем случае другую нарисуете. Береги себя, – обратился он ко мне, – ты ведь теперь Бодхидхарма. Жалко только, что вы бадейку с собой заберёте… Ну да ладно, у Токугавы колодцы глубокие.
