Джек дурашливо отдернул пакет:
— А вот фиг! Не отдам.
Даша нахмурилась.
— Отдайте, пожалуйста! Вадим Александрович с Еленой Викторовной ждут.
— Ничего, подождут. Бог терпел и нам велел… Бункерный сказал, из рук в руки передать, лично Ваде. Так что сам отнесу.
В Даше вдруг прорезалось ехидство.
— А вы знаете, куда нести?
— Не-а! Вот ты меня и проводишь.
— Это кто же сказал? Что я?
Джек ухмыльнулся:
— А больше некому! За толстяком я год буду ковылять, небось, пока доползет, пять раз по дороге перекусит. — Он, очень похоже на Олега, оттопырил губу и скосолапил ноги. Передразнил: — «А чё, есть?!..»
Второй адапт загоготал. Даша тоже не удержалась от улыбки.
— Не мадам же повариху гонять в такую даль, — закончил Джек. — Женщина, конечно, по всем статьям выдающаяся, — он руками пририсовал себе бюст и бедра, — но ведь скорее умрет, чем боевой пост покинет! За нами, небось, глаз да глаз. Чуть отвернись — и вкусненькое, и невкусненькое пригреем. — Подмигнул приятелю: — Шелдон, как она нас зовет?
— Оглое-еды, — расплылся в ухмылке тот, — и жу-улики!
— Во! Жулики и есть. Не тебе же тут вместо нее от всякой гопоты отмахиваться… Короче, лапушка. — Джек положил руку Даше на плечо — будто старой подруге, очень естественно это получилось. Рука была горячей и тяжелой. — Погоди маленько, пока разгрузимся. Мы быстро.
Легким движением откачнулся от стены, и через секунду оба парня уже шли по коридору. Джек на ходу оглянулся.
— А ты шла бы на кухню, перекусила пока! — со смехом посоветовал он. — Глядишь, толстяку меньше достанется. А то ведь скоро в люк не пролезет.
Он еще что-то говорил, но уже Шелдону, Даша не слышала. Почувствовав, что улыбается, одернула себя — нехорошо смеяться над физическими недостатками! — и повернула обратно.
***
Валентина Семеновна намерение Даши провожать Джека куда бы то ни было категорически не одобрила.
— Нечего тебе со всяким жульем водиться, — объявила она. — Я сама его к Вадиму отведу, если так уж надо из рук в руки передать… А то, видали мы таких! — и грозно посмотрела на Джека, который как раз, вместе с Шелдоном, затаскивал в кухню очередной ящик.
Джек поставил ношу.
— А чё видали-то, мать? — Не похоже было, чтобы подозрительность Валентины Семеновны его задела. — Я тебя точно в первый раз вижу, стало быть, и ты меня. С чего ворчишь-то?
— С того! — Валентины Семеновна указала пальцем на ссадины. — Вот с чего! Небось, рыло твое смазливое не за хорошие дела начистили.
В кухне ярко горели лампы. И теперь даже близорукая Даша разглядела на красивом лице адапта, помимо ссадин, остатки сходящих синяков.
Джек возмутился:
— А чего это сразу «начистили»? Может, я по дороге с телеги брякнулся?
Валентина Семеновна фыркнула.
— Брякнется такой, жди! Кому другому заливай. Я вашего брата — знаешь, сколько перевидала?
Лицо Джека вдруг стало печальным.
— Догадливая ты, мать. В натуре, не проведешь.
— А то!
Валентина Семеновна — она наблюдала за процессом разгрузки, надев очки и по-хозяйски оседлав табурет — гордо подбоченилась. Джек подошел к ней. Опустился на корточки.
— Я говорить-то не хотел, — понизив голос, доверительно глядя снизу вверх, поделился он. — Нас Герман — сама знаешь, как за драки гоняет… Но ты, вижу, женщина добрая. Не сдашь… Я, мать, за любовь пострадал.
— Еще чего выдумаешь!
Но, несмотря на пренебрежительный тон, Даша поняла, что слова Джека Валентину Семеновну, давнюю поклонницу мыльных опер и любовных романов, заинтриговали.
