«Ничего, и мне предложат в училище!»
Самолюбивая мысль, по задорной молодости возникшая, а надо же, судьбоносной стала.
– Здравия желаю, товарищ капитан!
Колосов даже вздрогнул и вскинул голову: на дорожке стоял начальник заставы капитан Серов, среднего роста, лет тридцати, но казался старше своих лет из-за чрезмерной полноты и морщин, лучиками разбегавшимися от глаз. Ранние морщины – удел всех офицеров застав.
Серов расправил гимнастерку под ремнем, хотя она, отутюженная до блеска, безморщинно облегала кругленький животик, и повторил:
– Здравия желаю.
– Здравствуйте, – ответил Колосов, вставая.
Ему показалось, что Серов чем-то похож на начальника штаба отряда. Но почему? И рост не одинаков, и полнота, и лица разные, а надо же… И вдруг понял: чуть-чуть сдвинутой набекрень фуражкой, утюжным блеском гимнастерки и брюк, подчеркнуто уставным обращением. Удивился такому явному подражательству, спросил же стандартно:
– Как случилась самоволка?
– Не обидно было бы, если свой солдат, а то – присланный. Не успел я его перевоспитать, а ответ держать придется… Тут недостатки найдут, там раскопают.
Колосов промолчал. Оценивали капитана Серова в отряде так: службу знает, порядок на заставе поддерживать может, не более того. Короче говоря, звезд с неба не хватает, берет только старательностью. У начальника штаба в любимчиках. Тот считает капитана Серова перспективным офицером.
– Сколько лет командую заставой, а такого у меня никогда не случалось, – продолжал сетовать Серов. – Как проглядел, ума не приложу.
– Будем вместе «ум прикладывать». Хочу с Воронцовым побывать у геологов, – прервал сетование начальника заставы Колосов. – Ефрейтор не на службе?
– Свободен. Пообедаем и – поезжайте. А пока повар кашеварит, прошу осмотреть мои владения.
Хотя майор Кулибеков, как и некоторые офицеры штаба, знал о данных, которые говорили за то, что Руслан Гамзаев причастен к контрабанде наркотиков, или хотя бы к сбыту их, он не мог считать его виновным в каких-либо грехах. И не только исходя из теории презумпции невиновности, но более от того, что к осмотрительности при оценках и выводах приучил его, Кулибекова, первый наставник, старый чекист. Тот часто сравнивал их работу с работой врача, который не поставит окончательный диагноз, не исследуя все признаки проявления недуга.
– Когда в твоих руках судьба, а то и жизнь человека, чувствуй ответственность. Великую ответственность, – внушал неустанно наставник.
Той назидательной настойчивости была первопричина. В годы лейтенантские Кулибеков опростоволосился, легковерно сделав заключение о виновности, на основе тогда модного права самопризнания, совершенно невиновного человека. Потом оказалось, что человек тот, оклеветав себя, должен был выгородить опасного преступника, который, совершив террористический акт, намеревался сбежать за границу. Тогда не случилось ни прорыва через границу, ни злодейства на нашей земле, и только благодаря проницательности старого чекиста, а Кулибекову пришлось и потеть, и бледнеть пред своим неставником-командиром за верхоглядство. Урок серьезный, и старый товарищ не упускал случая напомнить о нем, чтобы запомнился он на всю жизнь.
Теперь Кулибеков носит звание «Почетный сотрудник госбезопасности», сам давно уже ходит в наставниках, ему никак нельзя верхоглядеть или увлекаться сложившейся версией. Все вроде бы против Гамзаева: пьет, курит анашу, остался в Джалантах, не поехав, как и его отец, в Чеченскую республику, когда чеченцам было разрешено возвратиться к родным очагам. Не хотел оставлять отца? Тоже Руслана Гамзаева. Но отец скончался, а сын его все же не уехал в отчий дом на родине отца. Что удерживает его? Не «шабашка» же, которая якобы является источником его существования. Официальным источником. Что, разве в Чечне не пригодились бы его руки? Все может Гамзаев: дом срубить, сено косить, лес валить. Нет. Его что-то другое держит. Быть может, Марьям Садыкова, прильнувшая к нему молодая женщина – шофер колхозной полуторки? Или все же контрабандисты вцепились? Они не отпускают? А если посмотреть на вещи еще с одной стороны? Он же не горец в полном смысле. Он родился не на Северном Кавказа и не рос в отчем доме. Его родина здесь, в Джалантах.
