Пастэго - страница 4

Закончив говорить, я быстро шагнул в завесу. Эх! Надо было закрыть глаза… Зажмурился, но было поздно. Глаза стало щипать. Впрочем, вскоре я перестал чувствовать какой-либо дискомфорт. Я будто висел в невесомости, но длилось это не более двадцати секунд. Вокруг был дым, который постепенно становился светлее, пока не стал белым пухом облаков. Когда эти облака разошлись, я понял, что с огромной скоростью несусь к своей старой школе… Уже была видна её крыша. Я проскочил сквозь укрытые смолой куски рубероида, словно был серебряным ножом, а крыша нашей элитной школы – куском шоколадного масла, и очутился в кабинете. Да, это был восьмой класс, моя задняя парта, урок математики, и хорошо знакомый, резкий, как тюремная сирена, звонок.

Я смотрю на свою руку… На парте рука школьника, затянутая тёмно-синим рукавом школьной формы. Зеркальца рядом нет. Беру рюкзак, скидываю туда учебники, пенал, а затем, немного подумав, достаю ручку, прячу её в карман. Я поднимаюсь, иду к выходу из кабинета… Ах, наш старый класс, с растениями в углу, плакатами под стеклом. Запах влажной, как ламантин, доски, истоптанный линолеум, жуткие больничные лампы на потолке, рыжие пятна на обоях. Поломанный стул, лежит мёртвым телом на смятом самолётике, сделанном из тетрадного листика. Вот и большое, треснутое зеркало у обшаренного входного портала, который будто облит сероватой, некогда белой, эмалью. Смотрю на своё отражение. Спутанный чуб, синяя рубашка восьмиклассника, но проницательный взгляд взрослого человека. Впрочем, у меня уже был глубокий взгляд в те годы.

Выхожу в школьный коридор. Шум голосов – десятков если не сотен, полумрак, заключённые школьного исправительного учреждения, храма знаний формально, фабрики детских травм на полях реальности. Детская агрессия – безостановочная и безжалостная. Нескончаемый, страшный сон детства и отрочества, который нужно, если можно так выразиться, переспать. Так выковываются взрослые люди, душа которых полна незалеченных ран: извините за претенциозность. Этапы школьной социализации – лестница в царстве Аида. Хотя, есть отдельные индивидуумы, которым повезло больше. Они любят школу, а школа их.

Ну а вот он, Святослав.

– Слава, – позвал я.

– Чего тебе? – отозвался черноволосый мальчик, с колючими глазками. В глазницы будто были вставлены тёмные шарики оникса.

Он примерно моего роста. Хулиган, но в отличие от меня из полной семьи. Его отец предприниматель, как и мой. В нашей элитной школе это норма.

– Я бы хотел, чтобы ты прекратил лезть ко мне на переменках.

– Хм… Ещё чего? – выпалил Слава. – Я делаю, что хочу.

– Видишь ли, дружок, – мои слова были жёсткие как панцири улиток, – тебе нравятся потасовки, а мне нет, я уже слишком взрослый для этого. Ты приходишь ко мне и толкаешь, я толкаю тебя, мы вроде бы квиты, но ты от этого получаешь удовольствие, а я нет.

После этих слов Слава как будто вмёрз в обшарпанный, светло-коричневый пол нашего школьного коридора, сверля меня своими острыми глазами-кинжалами. Ещё пара мгновений и одноклассник бросился вперёд. Я толкнул туловище отставленной назад ногой, предварительно немного присев. Правая нога проворачивается на носке. Мои плечи меняются местами: левое назад, правое вперёд. Ударная рука вылетает к противнику с максимальной скоростью, я докручиваю плотно сжатый кулак, пока левая прикрывает подбородок. Как на картинке, словно идеальный механизм, выполняющий единственную задачу для которой он создан, ну вот как это делают дырокол и щелкунчик. Пум! Мои костяшки входят в контакт с челюстью Славки. У восьмиклассника небольшой вес, но при таком техничном ударе этот вес влетает в голову врага. Святослав падает на пол, а я смотрю на его новенькие оранжевые кроссовки, которые отчаянно выпрыгивают из мешка для сменки. Мальчуган оглушён, и по правилам бокса ему бы засчитали нокдаун. Но, конечно же, он не потрясён по-настоящему, ведь ученик восьмого класса, воспитанник элитной школы не самого маленького города, это ещё не чемпион мира по боксу в супертяжёлом весе, и не может отправить в глухой нокаут своего маленького сотоварища по учёбе и довольного большого негодника. И вот Слава уже хочет подняться, хотя в глазах его тень страха, однако он не сломлен полностью – ещё нет. Жажда борьбы ещё не покинула моего желанного оппонента – всё ещё нет. Он должен по-настоящему испугаться и осознать, что сейчас или в будущем, от этого психованного Тета лучше держаться подальше. Я никогда не делал с ним такого раньше, но это ещё не всё – ещё нет. Эх, если бы я умел так драться в школе. Годы занятий не прошли даром. Я выхватываю ручку, которую раньше спрятал в карман, и приставляю её к горлу Славы.