Стон, донесшийся из-за угла, оборвался так же внезапно, как и начался, оставив после себя жуткую тишину, которая казалась тяжелее любого звука. Лира, мгновенно сгруппировавшись, прижалась к стене разрушенного дома, её сердце колотилось в груди, как пойманная птица. Исключительная ловкость и акробатика позволяли ей двигаться почти инстинктивно, уходя от любой угрозы. Глаза её были прикованы к месту, откуда донесся звук, ожидая появления неведомой опасности.
Григорий "Волк" Морозов жестом приказал Дрого оставаться на месте. Его собственный арбалет был нацелен в сторону переулка, его суровое лицо выражало крайнюю степень сосредоточенности. Эйлин "Сова" отступила назад, её маленькая фигурка сжалась, а руки сильнее стиснули мешочек с травами, словно ища в них защиты.
Из-за угла, медленно и неуверенно, вышел человек. Он был одет в некогда добротные одежды, но теперь они висели на нем лохмотьями. Лицо его было осунувшимся, взгляд блуждал, пустой и бессмысленный. Он не видел их, его глаза были устремлены в никуда. Он бормотал что-то несвязное, обрывки фраз, которые не складывались ни в одно целое. Этот человек был живым свидетельством того, что Печать Забвения уже не просто слух, а страшная реальность, которая проникает в самые глубины человеческого разума.
"Он… он забыл", – прошептала Эйлин, её голос был полон отчаяния. "Он потерял себя." Её призвание было исцелять, но она знала, что против этой магии бессильна.
Человек сделал шаг, затем другой, направляясь прямо к ним, словно слепой. Он наткнулся на груду мусора, споткнулся, но не упал, продолжая свое бессмысленное движение.
Григорий опустил арбалет, в его глазах читалась смесь жалости и безжалостной решимости. "Это не человек. Это оболочка. Проклятие, которое стирает саму суть."
Лира почувствовала, как её собственный разум снова атакует холодная волна Печати. Она сопротивлялась, сжимая кулаки, впиваясь ногтями в ладони. Она видела, как воспоминания этого несчастного человека, подобно искрам, гасли в его глазах, превращаясь в ничто. Её жгучее желание отомстить за родителей толкало на безрассудства, но сейчас осознание необходимости спасти память других перевешивало личную месть.
"Мы должны быть быстрее", – сказала она, её голос был тверд, несмотря на внутреннюю борьбу. "Чем дольше мы здесь, тем сильнее её влияние."
"Лира права", – согласилась Эйлин, её зеленые глаза были полны решимости. "Эта Печать, она использует память как энергию для Архимага. Чем больше людей забывает, тем сильнее становится Северин. Нам нужно добраться до библиотеки. Возможно, там есть что-то, что поможет нам понять, как её ослабить."
Они обошли несчастного человека, не произнося ни слова. Его существование было живым укором, напоминанием о том, что ждет их, если они потерпят неудачу. Атмосферные, детализированные, иногда гротескные описания природы и разрушенных земель, создающие ощущение безысходности и величия, которыми Эйлин рисовала картину действия Печати, были не просто словами. Они были реальностью, которая наступала им на пятки.
