Лира почувствовала, как Печать усиливает свое давление. Холод пронзил ее голову, пытаясь затуманить ее собственные мысли, превратить ее воспоминания в такой же беспорядочный шепот. Она стиснула зубы, сопротивляясь. Ее главный страх – не смерть, а потеря себя и своих воспоминаний под действием Печати Забвения. Риск усиливался с каждым контактом с магией.
"Он… он читает", – прошептала Эйлин, ее голос был полон ужаса. "Он пытается что-то вспомнить, но Печать не дает ему."
Мужчина поднял одну из книг и, прищурившись, попытался прочесть название. Его губы беззвучно шевелились, а затем он рассмеялся, дико и безумно, и бросил книгу на пол, где она с глухим стуком раскрылась.
Григорий медленно поднял арбалет. "Мы не можем оставить его здесь. Он страдает." Его глаза были полны жалости, но и холодной решимости. Защитник, но с жесткими методами.
"Нет!" – резко прошептала Лира. "Он не один. Я чувствую. Там другие." Она указала на другой проход между стеллажами. "И они идут сюда. Печать привлекает их к источникам знаний, чтобы их стереть."
И действительно, из темноты начали появляться другие фигуры. Женщина, прижимающая к груди сломанную куклу, старик, который беззвучно плакал, юноша, который пытался связать порванные страницы. Все они были пленниками Печати, обреченными на вечное забвение. Они двигались бесцельно, но их присутствие создавало давящую ауру безумия, которая усиливала воздействие магии.
Эйлин побледнела. "Архимаг Северин… он не просто стирает память. Он питается ей. Каждый акт забвения, каждая потерянная мысль – это энергия для него!"
Григорий опустил арбалет, его лицо помрачнело. "Значит, убить их – значит отдать ему еще больше. Нам нужно их обойти. Мы не можем с ними сражаться." Он был прагматиком, ищущим эффективные решения.
Лира кивнула. "Я могу провести нас. Но нужно быть предельно осторожными. Любой шум, любое неосторожное движение – и они заметят нас."
Они двинулись вперед, словно тени, скользя между рядами стеллажей. Лира вела их, используя каждый укромный уголок, каждый выступ, чтобы оставаться незамеченной. Ее навыки скрытности и проникновения были почти безупречны. Она ощущала, как Печать Забвения вибрирует вокруг них, как она пытается проникнуть в их разум, запутать их мысли. Несколько раз ей приходилось останавливаться, когда одна из фигур приближалась слишком близко, затаивать дыхание, чувствуя холодное дыхание забвения на своей шее.
Григорий и Эйлин следовали за ней, их движения были осторожными, их глаза постоянно осматривали окрестности. Дрого, оставшийся снаружи, был их единственной связью с внешним миром, и Лира молилась, чтобы он оставался незамеченным.
Наконец, они добрались до дальнего конца зала, где за массивной, потемневшей от времени дверью, находилось, по всей видимости, хранилище редких рукописей. Дверь была заперта на сложный замок.
"Повезло, что я захватила свои инструменты", – прошептала Лира, доставая из одного из своих многочисленных карманов набор отмычек. Ее навыки взлома замков были почти безупречны. Она прильнула ухом к замку, слушая щелчки механизма. Холод Печати снова попытался проникнуть в ее разум, но она сосредоточилась на своей задаче, отгоняя посторонние мысли.
Замок щелкнул, и дверь медленно, со скрипом, отворилась, открывая взгляду небольшую, круглую комнату. Воздух здесь был спертым, тяжелым, но в нем не было давящего присутствия Печати. Комната была забита свитками, старинными картами и пыльными фолиантами.
