– Пересыльных у нас много.
Насчет театра Юрка промолчал, хотя уже приготовился парировать наличием в Орше народного театра при Доме культуры железнодорожников, участником которого был сам до поступления в институт, но сдержался. Театр имел богатую историю с начала века, а в конце сороковых годов давал спектакль «Константин Заслонов» даже на сцене Кремлевского Дворца съездов. Народный театр был отдельной страницей жизни Юрки, и он не хотел использовать ее как аргумент в этом полусерьезном споре.
С обеда возвратились обратно на вокзал. Совсем недалеко оказалась вечерняя железнодорожная школа, где команде отвели место разместиться и переночевать. В здании школы было прохладно и сыро, коридор заставлен мебелью, вынесенной из классных комнат. Пахло краской. Пожилой завхоз открыл просторную и светлую комнату, в которой на еще непокрашенном полу лежали тюфяки.
– Гы, – произнес кто-то из мальчишек.
– Вот тебе и «Гы», у нас не общежитие. И так чуть собрали, спасибо начальнику станции, – произнес завхоз, глядя на Валентину Георгиевну.
– Постельные принадлежности, надеюсь…
– Само собой, – перебил он Валентину Георгиевну, и, мотнув головой в сторону мальчишек, которые, не теряя времени, позанимали лучшие тюфяки, бросил уже громким голосом:
– За мной, бойцы!
Дав инструкции по пользованию туалетом за зданием школы, бачком с водой в дальнем углу коридора и узнав от Валентины Георгиевны время отъезда, завхоз вручил ей два ключа и уехал на велосипеде с непрерывно дребезжащим звонком.
Юрка вопросительно посмотрел на Валентину Георгиевну:
– А что, Валентина Георгиевна, кроме нас здесь никто не останавливается?
– Наверное, по другим учреждениям распределены. Виктор Петрович скоро должен вернуться, расскажет.
Виктор Петрович, вернувшись из отдела спорта, сообщил, что игра будет завтра в десять часов с командой из Бобруйска. В вечерней школе мы будем одни, а стадион находится здесь, недалеко. Решили, что тренировку Виктор Петрович проведет сейчас на стадионе.
– Да, мужчины! Вы же не забыли, что у меня дома маленький ребенок? Я должна сегодня вернуться в Могилев, так что, Юра, на тебя вся надежда, – произнесла Валентина Георгиевна, мило улыбаясь той улыбкой, которая заведомо отвергает какое-либо несогласие.
– Тренировку, конечно, я проведу, но Валентина Георгиевна, вы же знаете мое положение, и я вечером, кровь из носа, должен быть в Могилеве, – глядя на Валентину Георгиевну, сказал вдруг Виктор Петрович.
Юрке показалось, что они заранее сговорились о том, что им обоим нужно вернуться в Могилев и то, что говорит Виктор Петрович, это для него, для Юрки. Он почувствовал прилив крови к голове, как будто ему стало стыдно перед взрослыми людьми, что он может о чем-то догадаться, и быстро отвел глаза в сторону от продолжавшего что-то говорить тренера. До него стало доходить, что вот надо же, он остается один с тринадцатью детьми-подростками, справится ли?
– Ну, что, Юра, справишься? – глядя Юрке в глаза, спросила Валентина Георгиевна. – Я завтра утром приеду. Ну, ты же видишь, ночлег обеспечен, ужин и завтрак. Вот тебе талоны. Виктор Петрович, завтра к игре успеете? Ну, вот и хорошо, товарищ практикант.
Валентина Георгиевна хотела еще что-то сказать, но ее прервал женский крик. Из-за угла школы вышла пожилая женщина. В руке она держала вырванную из земли луковицу с зеленым пером. Решительно подойдя к педагогам, она спросила: «Вы здесь старшие?». Не дожидаясь ответа, потрясла луковицей перед лицом Валентины Георгиевны.
