В тот же день после занятий он надолго засел в читальном зале медицинской библиотеки, в отдельную тетрадь выписал все термины, которые услышал утром на линейке. А рядом – их значение.
Когда еще у них будут клинические дисциплины! Сколько он успеет узнать важного и нужного за это время! Не стоит его терять впустую.
Но, странное дело: многие термины почему-то казались ему знакомыми. Словно он встречал их где-то, когда-то. Может, в другой жизни. Как поет Высоцкий: «Хорошую религию придумали индусы, что мы, отдав концы, не умираем насовсем!» Так и в Стасе будто кто-то жил из предыдущих родственников, не умерев до конца. И этот кто-то при жизни был как минимум хорошим доктором, а как максимум – классным хирургом.
Неспроста у него иногда вырывались суждения, о которых он никогда не слышал, даже не подозревал. В такие минуты Стас мог поклясться, что это говорит не он. Но как поклянешься? Кому? Сразу же поставят диагноз шизофрении и отправят в психушку.
Свой в доску, трусы в полоску
Стоило ему войти в комнату, как все умолкли. Вечно снисходительная улыбочка Лехи Дубовика, развалившегося на кровати у окна, сменилась на нарочито внимательную гримасу, а глаза погрузились в толстенный учебник по анатомии.
– Не трудись, Дуб, – решил сразу же снять напряжение Стас. – Артист из тебя не получится при любом раскладе, так что колись, о чем вы тут… без меня договаривались. Ясно, о чем-то незаконном, я это нюхом чую.
– А че я-то? – Леха захлопнул учебник, бросил его на стол и отвернулся к стене. – Чуть что, сразу Дуб, Дуб…
– Да мы решали с ним, – валявшийся на кровати Гончаренко решил резину не тянуть и расколоться сразу, – сначала по пиву, а потом по бабам… Или сначала по бабам, а потом – куда кривая вывезет, может, по пиву, а может, чего покрепче.
– А одновременно и то, и другое несовместимо? – удивленно развел руками Стас и принялся рисовать один из возможных вариантов: – Скажем, одной рукой за талию держишь какую-нибудь Афродитку, а в другой – бутылка холодного «Жигулевского». Так нельзя?
– Опыт показывает, что затруднительно это, – Дубовик сморщился так, словно ему в гортань только что вдули порошок стрептоцида. – Или Афродитка обидится, что ты ее делишь с кем-то еще, или бутылку уронишь, расплескаешь. Надо заниматься чем-нибудь одним, не размениваясь.
– Ты, случайно, не смотрел «Белое солнце пустыни»? – озвучил неожиданно пришедшую в голову мысль Пермяков. – Неплохой фильмец, кстати, советую сходить. Так вот, там сказано, что при советской власти у каждой женщины будет по одному – своему мужчине. И термин «по бабам» с тех пор утратил свою актуальность. Тем более – среди недели, когда в сессию еще не вышли, когда куча несданных зачетов.
– Угу, когда колхоз еще не совсем отчитался перед государством за поставки шерсти и мяса, – голосом товарища Саахова из «Кавказской пленницы» заквохтал Дубовик.
Свидетелем и участником подобных разговоров Стас был чуть не каждый день и привык не обращать на них внимания.
В общаге мединститута и не такое можно услышать, чему удивляться! Известную поговорку «Ума нет – иди в «пед», стыда нет – иди в «мед», и того, и другого нет – иди в «культпросвет» он слышал задолго до поступления в институт.
– Я, вообще-то, зашел за конспектами Блюмкина по органике, – стараясь не ввязываться лишний раз в словесную перепалку с Дубом, пояснил Стас. – Вы можете продолжать… делать свой выбор. Я не мешаю.
