– Когда врач примет? – спросил он у Джека.
– Когда освободится, – ответил тот.
Боль внезапно ушла, и Джек откинулся на спинку кресла.
– Что это? – Рэнди показал на пластмассовую баночку в прозрачном пакете.
– Мочу собрать, – ответил Джек, – для анализа.
– Так что же ты сидишь?
– Не сижу.
Джек, кряхтя, поднялся и заковылял по направлению к туалету.
Когда он вернулся, Рэнди листал один из журналов, лежавших на низком столике перед креслами.
– Видал? – показал он развернутую страницу. – Лодки какие!
– Моя мечта, – кивнул Джек, разглядывая белые яхты, выставленные на продажу.
– Такая? – Рэнди ткнул в изображение моторной яхты.
– «Корвет 444», – определил Джек, – длина сорок шесть с половиной футов, V-образный корпус с изменяемой геометрией, два двигателя в 1550 лошадей, крейсерская скорость 28 узлов, кокпит полностью скрыт флайбриджем, две каюты, камбуз и динетт.
– Вау! – воскликнул Рэнди.
– Как раз то, что надо, – усмехнулся Джек. – Остается лишь выложить полмиллиона и отправиться вокруг света.
– За чем дело стало? – поднял брови Рэнди.
– За многим, – ответил Джек и поморщился. Ноющая боль возвращалась.
– Например? – не отставал Рэнди.
– У меня невыплаченный моргейдж6, – вздохнул Джек. – Все отложенное бухнул в даунпеймент7.
– Зато «локейшн»8 и вид на миллион, – сказал Рэнди.
– Ага, – согласился Джек, вжавшись в спинку кресла. – Но каждый месяц надо отстегивать кругленькую сумму. А еще страта9 и крыша потекла.
– Понятно, – вздохнул Рэнди. – Работу не бросишь.
– И потом, я бы хотел путешествовать не один.
– Кто мешает? – удивился Рэнди. – Бери Бо-Ми и вперед!
Молоденькая кореянка Бо-Ми училась днем в университете, подрабатывала в эскорт-агентстве по выходным и числилась подругой Джека.
– Она не семья, – ответил он. – Я о другом.
Опять набежали воспоминания.
Один раз в больницу пришла Марина. Легкая, смешливая, коротко стриженная, в кожаных брюках и свитере со швами наружу. После бегства из колхоза и трех дней в пустом общежитии, где на целом этаже не было никого, кроме них, Жека ее не видел. Говорили, что она вернулась к Гере, и ее кровать в общаге опять пустовала. Жека этому не верил, не хотел, не мог, даже зная, что все обстояло именно так.
От прежней Марины не осталось и следа. Вместо нее к нему пришло дерзкое существо с черной помадой на губах.
Жека попытался обнять ее и поцеловать, но она отстранилась.
– Не надо, – резко сказала Марина, и Жека подумал: «А было ли между ними что-нибудь? Видел ли он родинку у нее на груди, целовал ли вздрагивающий живот, глядел ли во влюбленные глаза?»
Марина разговаривала с ним отстраненно, гордо вскидывая безумную челку-занавеску.
– Ты изменилась, – сказал он.
– Нельзя жить одинаково, – ответила она.
– Мне нравились длинные волосы, – Жека протянул руку, коснулся вздернутой гребнем челки и заметил пузырьки лака на волосах.
Когда они прятались в университетской общаге, у нее волосы струились по худым плечам, сбегали на голую спину между лопатками. Жека целовал их, прижимаясь к Марине пылающим телом.
Это были безумные три дня и три ночи, слившиеся в горячечность сплетенных тел, запах любви и не очень свежих простыней, обжигающие струи воды и нежные прикосновения в пустой душевой. Прислушивание к шагам вахтерши в коридоре и короткое забытье на груди любимой, а затем вновь вихрящийся водоворот, терпкий пот, смешивающийся со слезами восторга и липкой спермы.
