Вжимаясь в землю, С. А. подполз к Златану. Тот лежал на боку и пустыми глазами смотрел на него.
С. А. вернулся назад. Иисусик был еще жив. Он широко открывал рот, пытаясь что-то сказать. Потом слабеющей рукой сунул Cтепану гранату, и прошептал:
– Русские… в плен… не сдаются.
С. А., не поднимая головы, скатился с тропинки под ближайшее дерево. Достал из рюкзака чехол с оптическим прицелом, дрожащими пальцами прикрепил прицел к винтовке. Всмотрелся через оптику в кусты на дальней опушке и увидел солдата в такой же, как у него, вязаной шапочке и шинели, но только без белой повязки на плече. Солдат перезаряжал магазин АКМ-а, чтобы по-новой начать стрельбу.
С. А. определил, что до цели было метров пятьсот. На таком расстоянии пули основательно уводит вправо, поэтому, чтобы не крутить горизонтальный маховик оптики, он прицелился бошняку в левую сторону головы, как раз между ухом и глазом. Он знал, что пуля сместится приблизительно на шесть-семь сантиметров и попадет точно в переносицу.
С. А. крепко посадил рукоятку винтовки в ладонь. Поймал спусковой крючок сгибом указательного пальца, оставив небольшой люфт между ним и ствольной коробкой. Несколько раз глубоко вздохнул, а затем, задержавшись на выдохе, плавно нажал на крючок.
Вражеский солдат дернулся, точно ему ткнули кулаком в нос, и выронил наполовину снаряженный магазин автомата.
Иисусика и Златана похоронили рядышком на окраине деревни, в которой их поредевший отряд соединился с отрядом бывшего полицейского из Сараево. Сколотили кресты, написали имена. С. А. нашел в рюкзаке Исусика записную книжку с адресом жены и несколько семейных фотографий.
– Перешлю в Россию, – сказал он «белым волкам» и, распрощавшись, ушел. Сараево к тому времени разблокировали, и туда входили войска миротворцев, в том числе и его бывшие сослуживцы по Иностранному легиону.
Вспоминая былое, С. А. остановился, чтобы перевести дыхание. Устал. Изо рта и носа шел густой пар при каждом хрипловатом выдохе. «Старею, – подумал он, – дыхалка совсем ни к черту».
До плато на вершине Горы оставалось немного. Он посмотрел на часы: надо поторопиться.
Тем временем на тропинке появился человек в телогрейке, перепоясанной армейским ремнем, в ушанке с завязанными на подбородке клапанами и босиком. На спине он нес вязанку сушняка.
– Привет, Снегирь, – поздоровался С. А., когда человек поравнялся с ним.
– Привет, – ответил тот и бросил вязанку под ноги. – Курева не будет?
– И курево, и консервы, и хлеб, и тушенка, – сказал С. А. – Все, как обещал.
Снегирь взял протянутую пачку и покрасневшими от мороза пальцами разорвал обертку. Вытянул сигаретку, помял ее в руках, прикурил от зажигалки С. А.
– А книжки? – спросил он.
– Тоже есть.
– Те, что просил?
– Кастанеда и Ошо, – ответил С. А. – Чего босиком?
– Привык, – ответил Снегирь, – как поселился на Горе, так обуви не ношу.
С. А. удивленно хмыкнул.
– Энергия от Горы идет, – объяснил Снегирь, – и, чтобы подзарядиться, босым надо ходить.
– Ясно, – кивнул С. А. – Как здесь? Тихо?
– Вчера менты были, – сказал Снегирь. – Облава.
– С какой стати?
– Вот и я бы хотел знать, – Снегирь с удовольствием затягивался, складывая бледные губы трубочкой, а потом выпускал длинные струйки дыма.
– Искали что?
– Сперва наших, как положено, гоняли, – продолжал Снегирь. – Нашли пещеру, где молодняк обосновался.
