– Сегодня? – удивилась Марина. – Но собирались на выходные.
– Ах, – легкомысленно махнул рукой Аркадий, – у мужиков семь пятниц на неделе. Звонил твой, – он смешно изобразил сдвинутые к переносице брови Геры, – сказал, что в воскресенье – никак. Договорились на сегодня.
– Во сколько? – спросила Марина.
– Через пару часов выезжаем, – посмотрел на часы Аркадий. – Ты с нами.
– Но… – Марина жестом провела по своей юбке и жакету с баской.
– Я всегда говорил, – Аркадий потрогал оборку, – что баску незаслуженно забыли. Боже, как женственно!
– Аркадий, – одернула его Марина, – я не одета для рыбалки.
– Ерунда, – отмахнулся он. – У Лехи полно аутфита. Подберем подходящее.
– Хорошо, – сказала Марина, – но сначала мне надо позвонить.
– Не мешаю, – заулыбался Аркадий, – и жду тебя в примерочной.
Марина отошла к окну, набрала номер С. А., услышала отзвуки работающего радио и шум проносящихся мимо машин.
– Сегодня, – Марина многозначительно помолчала, – рыба на обед. Оставила там, – добавила она после паузы, – где говорила.
– Понял.
Нижнее озеро располагалось у самой подошвы Горы, круто уходящей вверх своим западным склоном. Узкая тропинка вилась несколько сотен метров вплоть до просторного плато, на котором когда-то располагался пещерный город. Разрушенный врагами в средневековье, город умер, но много лет спустя стал популярным среди археологов, а потом и туристов, и различных неформалов: хиппи, панков, ролевиков, свободных художников. На Горе было всегда тихо и вольно. И хотя по закону жить на плато запрещалось, все знали, что несколько чудаков-«индейцев» обитали там круглый год. Они покинули задымленное и озлобленное Предгорье, которое называли «нижним миром», и поселились в карстовых пещерах старой крепости. Еды на Горе хватало всем. Диких яблок и груш, кизила и горных грибов, лесного ореха и боярышника имелось в изобилии. Кроме того, туристы-визитеры нет-нет, да и делились «ништяками», то есть, провизией, сигаретами и спиртным. Взамен «индейцы» показывали им местные достопримечательности, водили по многочисленным пещерам и укромным уголкам с потрясающими видами.
Одетый в джинсы, высокие ботинки-вездеходы и стеганую куртку, С. А. поднимался по тропинке на плато. Утром, после звонка Марины, он отправился в небольшое село, откуда в конторе давно лежала заявка, но никто из коллег-ассенизаторов ехать туда не хотел. Далеко, и народ небогатый, поживиться нечем.
Оставив машину и переодевшись, С. А. поднимался на Гору по склону, противоположному тому, у подножия которого намечали рыбачить Леха и Гера.
Идти было тяжело. Зима для этих мест стояла холодная. Выпавший снег забил тропинку, и она едва угадывалась по занесенным почти доверху следам неизвестного путника.
С. А. невольно вспомнил голый зимний лес Динарского нагорья43.
Вверх-вниз, вверх-вниз по тропкам, прихваченным сухо хрустящим под ногами ледком. Обрезанная шинель югославской армии почти не греет, и надо постоянно двигаться, чтобы не замерзнуть. Вязаная шапочка натянута на уши, за спиной увесистый рюкзак и винтовка. Впереди серая спина другого русского парня, их, русских, всего двое в отряде. С. А. зовет его Иисусиком, потому что тот любит говорить о братьях славянах и христопродавцах боснийцах.
Вот и теперь он завел свою шарманку.
– Понимаешь, Степан, – говорил Иисусик, оглядываясь через плечо, – для нас это не просто война за сербов. Нет, это война за нас самих.
