Перекрёстки Эгредеума - страница 20

Аэндара застыла, выронив меч.

– Почему без приказа, Велемор?

Она медленно повернулась к Эйкундайо и в немом изумлении, широко распахнув изжелта-зелёные глаза, силилась вздохнуть, но только судорожно вздрагивала. Из груди торчала стрела.

Страх и сомнения растаяли вмиг. Разрывая оковы оцепенения, бессознательная сила вновь завладела галахийцем.

И он ринулся прочь, к океану, не обращая внимания на крики и взмахи страшных крыл.

На дно, в глубину, оставив за спиной глухие всплески стрел.

Он плыл так быстро, как мог, пока не померк солнечный свет.

Тогда он поднялся наверх, в призрачное мерцание, и плыл, плыл, плыл под водой в полумраке, пока не утонул в ослепительных жарких лучах, от которых закипал океан и плавился песок.

***

Бывают такие сны, которые незримой паутиной неуловимых ассоциаций переплетены с другими – зыбкими, неотчётливыми, будто бы виденными когда-то давно, но ускользающими при попытке их припомнить. Тогда на пороге тающих грёз, в хрупкой полудрёме, уже надломленной неизбежностью наступающего пробуждения, порой – на исчезающе краткий миг – возникает ощущение долгожданного воссоединения разрозненных фрагментов какой-то невероятной головоломки, и не вполне ещё осознающее себя сознание наполняется непоколебимой убеждённостью в постижении невыразимых вселенских смыслов.

Глупость, конечно – чего во сне не бывает? А если так случается наяву, да ещё без всякой причины, и ощущение проникновения в тайны бытия никак не проходит, – это другое дело. Из числа тех, которыми по обыкновению занимается психиатр.

А на рассвете – шелестящий шум прибоя да беспокойного ветра тревожные вздохи, и перламутрово-алые звёзды неразборчивым шёпотом пророчат беду, и янтарные слёзы ложатся в ладонь огненными сгустками, и кто-то зовёт издалека, словно из-за непреодолимой стены пустого пространства, из неведомых океанских глубин по ту сторону пробуждения.

И пробуждение – блёклое, безрадостное, затмевающее непроглядной серой тенью обрывки призрачных образов, за которые отчаянно сопротивляющееся сознание цепляется как за рассыпающиеся в руках рыболовные сети, где запутались древние сокровища. Драгоценные сокровища утраченной памяти – или обыкновенные иллюзии-безделушки, цветные стёклышки, прикинувшиеся яхонтами да изумрудами.

***

«Надо написать Ингвару, как он там?» – проскользнула первая внятная мысль, и тут же ставшая обыденной утренняя плита на груди отозвалась ноющей болью в сердце.

Ординатору было совестно, что она давно с ним не общалась. Хотя, быть может, это только один из поводов, чтобы логически обосновать постоянное гнетущее чувство вины за какой-то невообразимо ужасный поступок, который она никак не могла вспомнить.

Хорошо, что сразу после первого сентября наступили выходные: снова идти в больницу казалось невыносимым. Окончательно пробудившись, Мария Станиславовна долго лежала в кровати, собираясь с силами, чтобы встать, и совсем не находя для этого причин. Пережить утро сложнее всего. Хотя какое там утро, небось, уже часа два.

День обещал быть привычно праздным и пустым. За окном, кажется, светило солнце, но Мария Станиславовна предпочитала существовать в полумраке, оставляя шторы занавешенными.

Она по привычке включила компьютер и, глядя, как он загружается, заправилась кофейным топливом с горячим бутербродом. Вкуса пищи она почти не ощущала, и даже аромат бодрящего напитка, необходимого для хоть сколь-нибудь сносного функционирования, совершенно её не вдохновлял. Более того, ни сил, ни энергии это не прибавило, напротив, сделалось как-то беспокойно и муторно, да ещё и желудок заболел.