Но Аэндара ничего не ответила.
– Что ты знаешь о нуарах? – спросил юноша, чтобы отвлечь загрустившую спутницу. – Зачем эти паучьи татуировки?
Аюгави пожала плечами.
– Нам рассказывали, что жители Джаобы верят в примитивную магию. Например, не делают различий между предметом и его изображением. Они поклоняются священным паукам. Считают их воплощениями Хюглир – Прядильщиц мироздания.
Эйкундайо недоверчиво хмыкнул.
– На Галахии тоже делают татуировки, но только взрослым.
– И что значит твоя?
– Вода. Первооснова. Всё – из воды. Принимай любую форму, но оставайся собой.
– Интересно. А вот рат-уббиа́нцы верят, что всё из огня. Из Первого Звёздного Пламени Радош высек сноп искр и придал ему форму мира, но в сущности всё, что нас окружает – только тлеющие искры вселенского костра. И солнца, и звёзды, и жизнь – лишь мгновения, крохотные вспышки, гаснущие и вновь падающие в огонь.
Эйкундайо снова едва не выронил вёсла – теперь от изумления.
– Давай я тебя сменю, – смеясь, предложила девушка и, осторожно передав спутнику беспробудный свёрток, заняла место гребца.
– У нуаров ещё интереснее, – увлечённо продолжала она. – Они верят, что полотно бытия соткали пауки, но при этом считают, что видимый мир рождён взглядом слепца, скользящим по изменчивым формам, что застыли в его памяти с тех давних пор, когда тот был зрячим.
***
Обогнув крохотный остров с запада, они причалили к солнечному берегу сонной Апсары, когда красная полоса на востоке ознаменовала появление часовой луны. Для Эйкундайо начиналась ночь, остальной мир готовился к пробуждению.
– Пойдём искать сердобольных рыбаков, – беспечно бросила Аэндара, – а то искра нашего друга совсем потухнет.
Эйкундайо потянулся к дорожной сумке, но спутница махнула рукой:
– Брось в лодке. Всё равно скоро вернёмся.
Только сияющий меч так и остался у неё на поясе, да за спиною – неразлучная лютня.
Огромное ярко-оранжевое солнце на безоблачном розоватом небе едва касалось воды. Лёгкий ветерок дул в спину, но всё равно было жарковато. Сняв обувь, они шли на восток, навстречу луне, по самой кромке песчаного берега, и тёплые волны с тихим шелестом касались их ног. Удивительная тишина – только мерное дыхание океана да крики птиц в вышине.
– А хорошо здесь, да? – вздохнула Аэндара.
– Да, – эхом отозвался юноша.
Хорошо, как не было никогда. Тревоги, страхи, ужас недавних событий – всё растворилось в этой дремотной тишине. Всё это казалось наваждением, кошмарным сном, что развеял утренний ветер. Вот так идти бы и идти босиком по мокрому песку. В безмятежном молчании. С Аэндарой. Даже крохотное личико спящего младенца на её руках лучилось умиротворением.
– Какие планы? – безмятежное молчание прервалось беспечным щебетом.
Эйкундайо пожал плечами.
– Вот и я не знаю, – аюгави вновь принялась рассуждать вслух. – Не возвращаться же в Агранис. Буду путешествовать. Может, поплыву на Игна́вию, а потом напишу такой отчёт, что всё учёные выскочки попадают со своих трибун. Хочешь, давай со мной? Или можем тут остаться. Во-он в такой лачуге.
Она кивнула на показавшуюся впереди рыбацкую деревушку. Хрупкие домишки с тростниковыми крышами: деревянный настил на столбах или прямо на песке, вот и всё. Вместо дверей – полотняные пологи или занавески из крупных бусин.
– А что? Заживём, как апсарийцы. Ты будешь ловить рыбу, а я – петь песни. Ну или что они там ещё делают. А ребёнок у нас уже есть.
