Эйкундайо споткнулся от неожиданности, и Аэндара прыснула со смеху. Но тут же осеклась: свёрток зашевелился и хныкнул в полусне.
– Да шучу я, – весело прошептала она. – Почти пришли.
Галахиец молча выдавил улыбку.
Они направились к ближайшей лачуге, где у входа на верёвке меж высокими столбами вялилась рыба. Над порогом, покачиваясь на ветру, тихо звенели ракушки и камушки, подвешенные на длинных нитях.
– Есть кто? – громко позвала Аэндара.
Тишина – только занавеска бренчит.
– Эй, хозяева!
– А может, и правда его оставим, – вырвалось у Эйкундайо неожиданно для него самого.
Аюгави не успела ответить: из домика выскочила маленькая фигура в грубом платье.
Изжелта-смуглое лицо, высокие скулы, раскосые глаза выпучены. Густая коса растрёпана, и на лоб спадают блестящие чёрные пряди. На шее – извитая перламутровая ракушка.
Женщина смотрит на путников тревожно – то на одного, то на другого.
Не произносит ни слова, пока Аэндара тараторит заготовленную речь.
Бережно принимает у неё малыша, высвобождает крохотную татуированную ручонку из пелёнок, а сама начинает трястись крупной дрожью.
Бросает на Эйкундайо полный ужаса взгляд.
И – заикающимся полушёпотом:
– Г-галахия? Тазг?
У Эйкундайо замерло сердце: она знает. Знает всё.
Но откуда?
Парализующий волю страх сковал его тело, а в уме судорожно всполошились мрачнейшие догадки. Стражи Мостов на соседнем острове. Королевский патруль на крылатых чудищах. Должно быть, они искали его – вернее, то, что он забрал. Ребёнка? Или… меч?
Они знают, что это сделали галахийцы. Возможно, его родичи уже поплатились за совершённое зло.
Нарастающая тревога отдалась в голове неприятным звоном, за которым меркли звуки внешнего мира, и Эйкундайо лишь краем уха слышал, как его бойкая спутница пытается выяснить, «в чём, собственно, дело».
Нет, всё кончено. Он понял это даже прежде, чем апсарийка схватила ракушку с шеи и подула в неё с глухим свистом. Прежде, чем в розовом небе возникли три чёрные точки.
И знакомый шёпот над самым ухом приказал ему взять меч.
***
Шёпот стал яростным, перерос в оглушительный скрежет. Зло цедя слова, кто-то невидимый требовал «забрать меч и принести в башню Аш-Раторг, что в сердце пустыни».
Но Эйкундайо не мог пошевелиться.
А если бы и мог, всё равно ни за что не стал подчиняться безумному голосу.
Стремительно приближаясь, чёрные точки обернулись тремя крылатыми тварями.
– Феоссары! Какого ашмара?! – выругалась Аэндара.
Апсарийка с ребёнком кинулась бежать к соседним лачугам, откуда начали выползать встревоженные селяне.
– Она вызвала феоссаров! Да что вообще происходит? – закричала девушка, и, глянув на Эйкундайо, сорвалась на визг: – Ты-то чего трясёшься?
– Бежим, – беззвучно прошептал он, не в силах сдвинуться с места.
Только и мог, что глядеть в небо, на неумолимо растущих медуз-осьминогов с огромными кожистыми крыльями, на чьих спинах воины в янтарных плащах натягивали тетиву луков.
Аэндара выхватила меч.
– Бросай оружие! Стрелять только по команде! – раздался сверху голос.
Одно из чудовищ, грозно расставив щупальца, с глухим рёвом ринулось вниз. Эйкундайо показалось, что сейчас оно обрушится на него ужасной пастью. Он отшатнулся, упал в песок, закрыл голову.
– Велемо́р! Не снижаться! Куда?! – послышался вопль.
Что-то хлюпнуло. Тёмный чешуйчатый кусок щупальца упал рядом.
Прежде, чем Эйкундайо вновь взглянул на ужасную тварь, раздался тупой удар. И тихий струнный стон.
