как первопричина, что так глубока.
А дар музыканта, певца иль поэта
к развитию слуха и слога ведёт.
Тогда от народов различного цвета
отправятся лучшие люди в полёт!
Они ж обретут себя в гнёздах высоких.
Быть может, потомство родят на свой лад.
Другие же будут в навозе, осоке
ужам, комарам и лягушкам внимать.
Сияют, как солнце, луна иль фонарик,
как в пасмурном небе алмазная горсть.
Их образ, как истинный луч или шарик,
такой одинокий, но держит свой пост.
Смельцы и таланты своею судьбою
покажут путь верный в быту и борьбе.
Бойцы, что ползут под укором, пальбою,
собратьев ведут к сути и доброте.
И пусть те герои погибнут в сраженьях,
творец доизведает иглы, вино…
Хоть жизнь-акт закончится их пораженьем,
но жертва их станет звездою веков!
Просвириной Маше
Я болен реальностью жуткого мира,
его безотрадностью в дальнем, родном,
его оплыванием дурью и жиром,
его безучастьем, бессмыслием, злом.
Не надо обедать, закусывать вовсе.
Сыт ссорами стран и отдельных людей.
Здоровье хромает особенно в осень.
Микстуры больниц – лишь плацебо идей.
Мы все начинаем болеть от рожденья.
И крестят нас с малым глоточком вина.
Пьём после компот, доводя до броженья,
чтоб вылечить ссадину, боль от пинка.
Так копятся раны, осколки по телу,
въедаются в мозг метастазы обид.
Ведём дух частично, а после всецело
в свой первый больничный приём, ведь болит.
Там пара больных, а потом и десяток,
за стойкой заборов, копной гаражей.
Там колбы и шприцы у хилых ребяток,
что в жадных тисках у работ и семей…
… Сейчас мне не нужен ни врач, ни палаты.
Я знаю аптекаря, там, за углом.
Он – маг, что дарует забвенье и латы
без лишних рецептов и споров с бойцом.
Спасители – вовсе не книги, иконы.
Аптечка моя состоит из спиртов,
что пью до беспамятства, сна и икоты.
Бригада спасателей – ряд коньяков.
Весь город засыпан асфальтом и пылью,
домами и будками, и кирпичом,
упавшими ветками, лиственной гнилью,
кусками от жвачек – сухим сургучом,
чешуйками кожи, отпавших эмалей,
ворсинками шкур и травою щетин,
частями деталей, кусками фекалий,
окурками, гипсом, клочками рванин,
монетными дисками и лепестками,
засохшими красками рвоты, плевков
и крошками пищи, сухими соплями,
огрызками, стеблями павших цветов,
соринками, крышками, пеплом табачным,
ресницами, струнками, пухом волос,
обёртками, чеками, мусором злачным,
отставшею краской проезжих полос,
когтями и щебнем, песком, каблуками
и трупами мух, муравьёв и жуков,
бутылками, банками и коробками,
и шерстью собак и мышей, и котов,
пыльцою и плесенью, известью, сажей,
зубами и перхотью, перьями птиц,
волокнами тканей, химической кашей
и сыпью металлов, косметикой с лиц,
перчинками, порохом авторезины
и стружкой, и нитками с тросов стальных,
а я же горстями, лопатами глины
и горкой земли, и слезами родных…
Полно тут сумбурных, случайных событий,
обыденных судеб, занятий и дум,
привычных речей и прибытий, убытий,
болезненных, праздничных, гибельных сумм,
рождённых и ждущих своей, чужой смерти,
заклятых врагов и недолгих друзей,
бездарной богемы и псевдоэкспертов,
химической пищи, банальных вестей,
предательств, обмана и страхов, сражений,
голодных и немощных, добрых и злых,
складских и жилых, и иных помещений,
скучающих, тленных, развязных, скупых,
рожениц с инстинктами сучки блудливой,
отцов, что не помнят цвет глаз их детей,
потомств, что ведут себя дерзко, гадливо,
старух и дедов, и буржуйских сетей,
себя отравляющих спиртом, печалью,
