Листва потрясающих красок!
Гирлянды стареющих крон.
Гуашь их пушиста, прекрасна!
Чарующий вид, будто сон.
Витражный и сказочный облик
над каждым шершавым столбом
имеет рифмованный отклик
в сознаньи и сердце моём!
Деревья – когорты атлантов,
огромнейший бал из невест.
Краса великанш и гигантов
хранит недвижимость и честь.
Округа, как царство молчанья
средь тропок, ковров и мостков.
Редки так подскрипы, шуршанья
и шорох, паденье листков.
Трава, что ровна и колюча.
Лик солнца прохладен, лучист.
Небесье без мути и тучек,
а воздух безветренно чист.
Бугристые взгорья и глади.
Сиянья кустов и дерев.
Роняются листики ладно.
Предзимний и жёлтый рельеф.
Природа в цветастых подарках
вершит распрекрасный обряд.
Настолько красивый, яркий
сей радужный лес октября!
Ночное эротическое безумие
Хмельная и спящая, в тёмных кудряшках,
со мной испившая гроздь коньяка,
лежит на боку, как принцесса, милашка,
сон видит, паря в темновых облаках.
Нагая опять и опять будоражит
меня, что бессонно на образ глядит
и мысленно хвалится счастьем и стажем.
От жара в груди семя снизу кипит.
Сдержаться нет сил! Сама ночь потакает!
Стрелою Амур, а бес – вилами вдоль
меня подгоняют и в акт вовлекают.
И вот уже стойко я в мякоть вошёл…
Внедряясь любя, аккуратно, помалу,
излился наружу… и вытер с бедра,
обняв, снова лёг я под плен одеяла,
мечтая проспать так вдвоём до утра…
Татьяне Ромашкиной
Румынская роза
Готический вид в полутьме возбуждает.
Худы твои пальцы, что без серебра,
а остов ребристый мечты распаляет,
особенно два самых нижних ребра.
Сухая причёска ровна в вислой позе,
как чёрные струны шаманских гитар.
Владеешь ты маковым именем Роза,
ведь кровь наполняет лишь верхний овал.
Остры твои ушки, лицо худощаво
и в теле костлявом отсутствует жир,
а рыхлая кожа тонка, моложава.
Ты, словно холодный и бледный вампир.
Но тихо-заметное сердце не трону,
осиновым клином не сделаю боль.
Лишь кружево сняв и ощупав сок лона,
вобью в тебя снизу свой кожаный кол…
Утренний сон после книги
"
100 лет одиночества
"
Рождённые в браке, законном строю
от пар из чужих, самостийных супругов
становятся чуждыми в данном краю,
детьми, что опять повторят всё по кругу.
Сторонний не знает заезжего к ним,
приезжий не может любить иностранца.
Сильны только сёла, что духом святым
скрепляют эдемский устой нескитальцев.
Огромный поток городских чужаков
себя распыляет, теряя все связи.
Их сети и цепи, верёвки с боков
уже не крепки, с разрываемой массой.
Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.
Продолжить чтение
