Перепутье (сборник) - страница 8

Уже настраивая станок, Чуркин утрированно изобразил, как он первый раз встретился с ней и того конструктора, что рассматривал свою руку, и Катерину, когда она изучала свою «корягу» на станке.

Катя долго смеялась над его пародийным изображением её и «вдумчивого» конструктора, и пояснила, что тот так «рассматривал» вид изделия сзади. Она вспомнила, как испугалась, когда он заявил об ошибке в её чертеже, и они долго вместе разбирались, что к чему.

Потом Чуркин посвятил Катю в перспективы развития завода: что он будет «агромадный» – тысяч на пятнадцать работающих, что тут будут изготавливать уникальное оборудование для отрасли и что цех только временно расположен в этом складском помещении и скоро переедет в новый корпус, который уже почти достроен. Да и он скоро получит квартиру: дом тоже готов к сдаче…

– …Ты когда квартиру получишь? – услышал он голос жены.

Чуркин очнулся: его поразила новая, мягкая и осторожная интонация в голосе жены, в отличие от гневного назидательно-обличающего пафоса её предыдущего монолога.

– А тебе-то что? Хочешь и эту квартиру «прихватизировать»? Вам с Жоркой что, его трёхкомнатной мало? – с лёгкой иронией, беззлобно поинтересовался Чуркин.

– Ты… откуда взял,… что мы с Георгием… – опешила жена.

– …давно трахаемся… – закончил Чуркин.

Жена растерянно захлопала глазами и обессилено опустилась на сетку кровати напротив.

Чуркин молча достал сигарету, закурил и, глубоко затянувшись, с любопытством разглядывал жену.

«А она изменилась. Стала интереснее, привлекательней, что ли?» – отстранённо отметил Чуркин.

Жена молча смотрела на Чуркина, потом резко поднялась и снова нервно заходила по комнате.

– «…взволнованно ходили Вы по комнате…» – продекламировал Чуркин.

– Ты откуда взял, что мы с Георгием… живём?

– Да будет тебе невинность-то корчить… Как сказал Райкин, «есть люди, которые чувствуют себя хорошо, когда другим плохо»… Твоя лучшая подруга, Светка Лукьянова, «обрадовала». Она недавно здесь «в самоволке» была. Вчера улетела.

– Понятно… Она часто сюда мотается… К любовнику…

Она помолчала, подозрительно посмотрела на Чуркина и осторожно спросила:

– Говорят, что и Катерина сюда прилетала? – и испытующе посмотрела на Чуркина.

– Понятия не имею. – «Честно», даже не покраснев, соврал Чуркин.

– Да, кстати, – елейно-ласково, с расстановкой, начала жена – Говорят, твой любимый директор с новой, молодой, женой сюда приехал, да и Главный механик – тоже… Только не думай, что и вы с Катериной тут уютное гнёздышко совьёте: она замуж неделю назад вышла! – торжествующе и зло, как будто поставив точку, закончила она.

Чуркин чудом не вздрогнул от этого неожиданного, подлого удара, немного помолчал и, почти равнодушно, тихо произнёс:

– А мне-то, какая печаль? Тыщи дураков за день женятся, выходят замуж, разводятся… – и, мстительно, будто тоже ставил точку, добавил: – и трахаются…

Жена вскинула на него глаза и, тут же опустив их, отошла к окну. Она молчала. Молчал и Чуркин.

Он снова пропускал через себя события двухнедельной давности…

…Они расстались с Катериной у его станка, договорившись встретиться после работы около кинотеатра «Космос».

Они сходили в кино, долго сидели в кафе, болтая о всяких пустяках и подтрунивая друг над другом. Потом он проводил её до гостиницы, и она пригласила его к себе.

Они стояли на балконе седьмого этажа. Здесь она опять ласково и доверчиво прильнула к его плечу. Он снова ощутил шелковистость её пшеничных волос, тепло и упругость её груди. Он боялся шевельнуться. Боялся ненароком спугнуть это неописуемое ощущение блаженства. Они молча смотрели на открывшиеся дали Севера с извилистой, будто позолоченной от заката, лентой реки, теряющейся в дали бескрайней тайги. Солнце давно закатилось, но было светло, словно днём, и все цвета приобрели мягкие, пастельные, тона, присущие только этому времени года, когда наступают белые ночи, только на этих высоких широтах.