Выслушав распорядок пребывания в городе, измученные переселенцы, услышав, что постель и пропитание им будут обеспечены, с повеселевшими лицами отправились к месту приюта.
Утром следующего дня за прибывшими колонистами пришёл форштегер, (староста), чтобы сопроводить их в Ратушу, находившуюся в центре старого города. Красота Ратуши настолько потрясла Эдит, что она, забыв обо всём на свете, замерла столбом посреди Рыночной площади. В великолепном здании сочетались черты разных архитектурных эпох, о которых она ничего не знала, но они были прекрасны. Больше всего её воображение поразили пять изящных башенок со шпилями, украшенных разноцветными флажками. Ничего не видя и не слыша, Эдит зачарованно смотрела на застывшую в камне красоту, забыв о времени и пространстве. Марта, воспользовавшись потерей бдительности хозяйки, задумчиво жевала подол её юбки. В реальность её вернул голос мужа:
– Эдит, ты почему там стоишь?
Мираж распался на мелкие пазлы. Очнувшись от сказочного небытия, она увидела пред собою разгневанное лицо Эрнста с сидящей на его плечах Жюстин.
– Догоняй нас, иначе мы опоздаем в Ратушу.
Эдит, сделав шаг в сторону мужа и уловив знакомое натяжение готовой разорваться ткани, в ужасе закричала:
– Эрнст, опять Марта! О Боже, моя юбка…
От её истошного крика толпа расступилась. Эрнст бросился на помощь жене. Коза, упираясь копытами в щербатые неровности булыжной мостовой и сжав крепкими челюстями подол юбки, стояла высеченным гранитным монументом. На её упрямой козлиной морде огромными буквами было написано: «Не отдам. Хоть расстреляйте. Не отдам». Эрнст в бешенстве подлетел к козе и, схватив её за рога, попытался вытащить из её пасти подол злосчастной юбки. Коза, оказывая нешуточное сопротивление, пошла на абордаж и острыми рогами наносила удары противнику, защищая законную добычу. Теряя последнее терпение, парень врезал ей кулаком по упрямому козьему лбу.
– Не трогай Марту! – закричала Жюстин, вцепившись в волосы отца. – Я тебя тоже бить буду, когда вырасту.
Марта, почувствовав поддержку маленькой хозяйки, наклонила голову и, сомкнув крепким замком не в меру развитые челюсти, возмущённо по-коровьи замычала. Блеять она не решалась, боясь остаться без лакомства.
– Проклятая коза! – в исступлении вскричал Эрнст и, дав ей хорошего пинка, пошёл к Ратуше.
Толпа с криками «Браво!» наградила победительницу неравного поединка пучком сладкой моркови. Эдит, робко шагнула за мужем. И, о чудо, Марта послушно тронулась за хозяйкой. В таком составе они и вошли в Ратушу. Сурового вида господин, измерив презрительным взглядом комичную пару, пришедшую в Ратушу с козой, вцепившейся в подол хозяйки, сделал им внушение на предмет дисциплины. В конце тёмного коридора за распахнутой настежь дверью кряжистый дядька крепкими кулачищами перебирал бумаги. Мельком взглянув на вошедших, он открыл ящик письменного стола и, достав из него чистый формуляр, ткнул указательным пальцем в сторону Эдит.
– Как твоё и-мь-я?
– Эдит Жюстина Хильда Сабина Вальтер – стала испуганно перечислять Эдит свои имена.
– Хватит, хватит, – замахал обеими ручищами чиновник.
За последние дни от такого количества имён, принадлежавших одному человеку, его голова трещала как переспевший арбуз, готовый в любой момент треснуть. В соответствии с законом; у ребёнка, германского поданного могло быть неограниченное количество официально зарегистрированных имён. Русский считал это европейской блажью.
