В ту же секунду, словно специально подгадав момент, подъезжает «фиат» ее матери и, взвизгнув тормозами, останавливается у дома.
Люси не спеша достает размокшую сотню и сует в нагрудный карман Эдмоновой форменной рубашки. Почтальон осторожно приближается к запотевшему окну, сквозь которое едва видно, как мать Люси в сиреневом платье вытаскивает из машины покупки.
– Мам, смотри, кто к нам пришел! – весело кричит Люси.
Мать относит сумку на кухню и с озабоченным видом возвращается.
– Ты давно здесь сидишь?
– Минут пять, не больше, – отвечает почтальон.
– Почту принес?
– Письмецо от Роже, – ласково отвечает Люси и, скромно потупившись, разглаживает юбку на коленях.
– Сталенс, парень, да ты весь в поту, – говорит мать Люси.
– У меня стресс. Работа на почте связана с огромной нагрузкой. Я к вам прямо от Фелисьена. Лежит и не встает. Тот, кого ты знал всю жизнь и постоянно видел.
– Может, быть глоточек крепкого?
– Если вас не затруднит.
Почтальон пьет свой «глоточек». Люси болтает ногами, потом перестает. Геневер из Северной Франции согревает внутренности почтальона Сталенса. Между глотками он поглядывает на Люси и замечает, что та засунула правую руку себе между ног. Только очень внимательный наблюдатель может разглядеть едва заметные движения этой руки с подогнутым средним пальцем и дьявольский восторг, зажигающийся в глазах Люси.
Это случилось во вторую пятницу месяца – дата запомнилась нам только потому, что вечером этого дня «Караколли», слабенькая поп-группа из нашей деревни, выступала по национальному тэвэ, в молодежной программе – так вот, в тот день Учитель Арсен приказал Фернанду Боссауту, школьному дворнику, который любил именовать себя «консьержем», как следует, с фенолом, вычистить пол в классе, потому что на следующей неделе ожидался визит генерального инспектора. Боссаут проявлял небывалое усердие примерно до пяти часов, когда в открытом ради освежения воздуха окне появилась Люси Ванейнде.
Она сказала, что забыла в ящике своего стола молочную шоколадку с орехами. Боссаут спросил, не хочет ли она поболтать с ним. Она сказала: «Нет». Боссаут спросил, может, ей больше нравится болтать с Роже Ванделанотте. Она ответила: «Может быть. Но вас это не касается».
Когда Боссаут отдавал ей шоколадку, он попросил у нее кусочек. Хотя не любил молочного шоколада. Она отломила кусочек и игриво сунула его в дурацкий разинутый рот Боссаута. Но прежде чем она успела убрать руку, консьерж легонько цапнул ее за указательный палец и быстро лизнул в ладошку.
– Сволочь, балбес сраный, пес вонючий! – закричала она.
– Неужели я тебе так страшно навредил? – спросил пес. – Но, сердце мое, я не хотел, это вышло против воли, само собой.
Она отбежала на другую сторону школьного двора и крикнула консьержу:
– Чтоб ты сдох, ублюдок!
Это услышала соседка, Огюстина Фало, особа любопытная, но все же не настолько, чтобы оторваться от захватывающей серии «Шкипера у Матильды»[35]. Но через некоторое время, когда передача уже закончилась, она услыхала со стороны школы звуки, похожие на жалобное мяуканье, и обнаружила кошку в полуметре от Фернанда Боссаута; тот сидел, скорчившись, на полу, а голова его была опущена ведро с четырнадцатипроцентным раствором феноловой кислоты. Огюстина Фало утверждала, что кислота еще шипела, а лица у Фердинанда уже не было.
Огюстина вспомнила еще, что узнала голос, выкрикивавший проклятья, голос Люси. Ее это не удивило. Ребенку необходимо порядочное воспитание, которого Мадлен не способна обеспечить, вдобавок у девчонки напрочь съехала крыша после того, как от них сбежал отец. Не сказав ни слова, даже записки не оставив, да еще, говорят, вместе с проституткой, работавшей в баре
