И откуда они вообще такие слова знают – «перформанс», «концептуальное искусство»? Не иначе, репортажей про Pussy Riot насмотрелись.
Рядом с ними держится странная тетка подержанной наружности. Интересно, это еще кто? Быдло-мама?
– Все-все, парни, у нас тут маленькие сложности, – это Стэн подскакивает и прикрывает меня. – Никто никому ничего не показывает…
Австралопитеки не эскалируют конфликт, и на том спасибо. Все-таки жаль, что мы не гангста-рэперы…
В этот момент меня кто-то хлопает по плечу. Поднимаю голову и вижу того самого «евангелиста». Он-то зачем на сцену вылез?
– У тебя со шнурами проблема, поменяй.
– Чего? – переспрашиваю у него измученным голосом.
– Говорю, шнур поменяй, который из клавиш в пульт идет. Точно тебе говорю.
Так и есть, проблема может быть только там. Вот только где его взять, еще один шнур? Подходит Стэн, разглядывает меня в упор, и я вспоминаю, что он мне несколько раз напоминал, чтобы я купил запасной.
«Да, я идиот, и не фиг не меня так смотреть! – хочется заорать на Стэна. – Сам бы и купил, раз ты такой умный!»
Мужик с понимающим видом кивает, исчезает со сцены, а через полминуты появляется снова со шнуром в руках.
– На, не психуй. После концерта только отдай, не забудь.
Вот тут-то у меня и прорывается истерика. Я начинаю беспорядочно благодарить, половину слов глотаю, потому что при этом вожусь со шнурами, снимая старый и подключая новый. Знаток апостола Матфея тактично возвращается в гримерку, сзади подбегает Роммель.
– Крыс, мы уже со Стэнчиком сами настроились.
– Слава Богу… Сколько у нас времени осталось?
– Двадцать одна минута… Давай какой-нибудь кусок прогоним для настройки, хотя бы без вокалов, и надо начинать.
– Давно уж надо…
Роммель командует: «Лазанью!», Троцкий дает клик, и мы судорожно выжимаем ее из себя – от вступления и до конца второго куплета. Звук плавает, басуху Стэна я не слышу вообще, но, похоже, это уже никого не парит. По-правильному надо бы сыграть еще какой-нибудь фрагмент с вокалами, потом отстроить баланс инструментов… но тогда времени на само выступление вообще не останется.
– Всем привет! – это вопит в микрофон Роммель. – Мы группа «Хальмер-Ю»! У нас были маленькие технические проблемки, извиняемся за задержку, но теперь все отлично! Наш концерт предлагаю считать открытым!
Публика, как ни странно, даже хлопает, причем яростнее всех – быдланы перед сценой, с которыми я чуть было не налетел на махач.
Стэн три раза показывает мне растопыренную пятерню, потом еще раз – три пальца. Я соображаю, что у нас из сорока минут осталось восемнадцать. Интересно, сколько песен мы успеем сыграть – четыре, пять?
Роммель поднимает руку, Троцкий палочками отсчитывает четыре клика, и мы стартуем – даже не верится! – с «Дуги Бримсона», которым планировалось «дать всем прикурить». Вступление пролетаем лихо, и я выскакиваю из-за синта к микрофону, чтобы читать речитатив:
Сегодня день рождения у президента Никсона!
В честь этого весь город стал похож на Дуги Бримсона.
В кафе официантка улыбается безжизненно
Все тем же самым фирменным оскалом Дуги Бримсона.
С картин слепых художников – непризнанных и признанных
– Глядят кривые лица точных копий Дуги Бримсона.
Поднимешься на палубу сверкающего глиссера —
Конечно, капитан неотличим от Дуги Бримсона.
Роммель звучно вступает на припеве:
Тот, кто скажет, что это абсурд,
Прямиком из зала пойдет под суд!
