– Да, матушка, – прошептала Генриетта, не до конца ещё осознав, что всё это происходит в действительности, и изменить ход событий никак не могли ни её слова, ни отсутствие желания и интереса сделаться герцогиней Анжуйской. Хотела ли она этого на самом деле? На секунду в серо-зелёных глазах вспыхнули яркие искорки её собственной воли, но так же быстро погасли, стоило Генриетте встретить посуровевший взгляд матери. Нет, принцессы, как и королевы, и даже как и сами короли, не решали подобные вопросы так, как им заблагорассудится. Следовало вспомнить печальный опыт её кузена Людовика, которого заставили переступить через собственные мечты и желания, буквально растоптать прекрасные и невероятно романтичные отношения с Марией Манчини, наступив на горло своей любви. О, как же она могла забыться настолько, что и думать перестала о том, что когда-то и для неё должен был настать тот час, когда за неё будет принято решение, которое изменит всю её жизнь!
– Что скажете, Минетт, котёнок мой? – ласково спросил Карл.
Глядя в его глаза, Генриетта тщетно задавалась вопросом о том, а был ли он готов принять её настоящее решение или все эти вопросы были заданы лишь для проформы?
– Ну конечно же, да, Ваше величество! – ответила вместо дочери Генриетта-Мария и махнула рукой, отдав пажам сигнал, чтобы те распахнули настежь двери гостиной.
– Минетт? – тихо позвал её Карл и заглянул в лицо сестры.
– Да. Кажется, да! – с трудом выдавила из себя Генриетта, повинуясь просьбе, сквозившей во взгляде брата.
– Ну вот и чудесно! О, я знаю, моя дорогая, что ты будешь счастлива! – воскликнул король и тут же обратился сразу ко всем. – Мы можем обсудить все детали позднее. А затем назначим дату венчания. Не волнуйся ни о чём, мой котёнок!
Но, судя по затравленному взгляду, каким Генриетта смотрела на Карла, она только что начала волноваться, и ужас от осознания всего происходящего начинал подбираться к её сердцу. Она кивнула брату и отступила на шаг, чтобы присесть в глубоком реверансе. Со всех сторон на неё были обращены взгляды, полные пустой торжественности и любопытства.
И только двое из присутствовавших в комнате смотрели на неё с неожиданным сожалением и даже сочувствием. Де Руже и Джордж Вильерс. Оба герцога стояли с понурыми лицами, словно только что перед ними обсуждали вести об утрате. В ту самую минуту Генриетта не поняла ещё значения всего, что переживала сама, и того, что могли означать эти взгляды, обращённые к ней. Да и оба молодых человека не сумели бы объяснить, отчего вдруг они почувствовали себя так, словно проиграли самое важное в жизни сражение.
– Ну что же! Это достойный тоста повод! – продолжал Карл, взяв на себя роль распорядителя празднования помолвки. – Герцог, подойдите же! Как представитель нашего дорого жениха, я прошу вас поднять бокал вместе с нами!
Внесли подносы с бокалами вина, по распоряжению короля не разбавленного водой даже для дам по столь особому случаю.
– За помолвку! – воскликнул Карл, и этот тост прокатился по анфиладе дворцовых залов, многократно повторяясь сотнями голосов ликующей толпы.
