Окно почти во всю стену с чугунными вставками заставляло думать о том – как она добралась до Равнины в такую непроглядную темень.
А на кровать в пять эффлеровских размеров и стулья, позволяющие громиле-германцу развалиться в свое удовольствие, хозяин вообще старался не смотреть.
Словно горячие искры рассыпались по коже, а возбуждение, очень напоминающее сексуальное, никак не проходило.
Наконец, Эффлер бросил тщетные попытки и направился в ненавистную розовую комнату Аннабель, где рюшечки и кружева были повсюду – начиная от тяжелых бархатных портьер и заканчивая ажурным пологом. Любвеобильная француженка сразу поняла, что нужно брату. В мгновение ока раздев громилу-германца, шельма начала ласкать его в чувствительных местах и, наконец, усадив на кровать, в которую проваливались и гости куда меньших размеров, взгромоздилась сверху.
Познав шестичасовые прелести вампирского секса, когда каждый партнер неутомим, Эффлер, оттолкнув девушку, не одеваясь, пронесся по замку в собственные палаты.
Действительно, голод по женщине понемногу спадал, но возбуждение, заставлявшее тело вздрагивать от ощущения углей в животе и словно сжимающее сердце в тиски, никак не проходило.
Громила-германец принял душ, пытаясь смыть с себя воспоминания о прикосновениях сестры, и это премерзкое чувство. Но ничего не помогало. Никогда прежде Эффлер не был настолько ошеломлен собственными впечатлениями.
Второму Мессеру нужно было позарез сделать нечто такое, что заслонило бы в его сознание это дурацкое чувство.
Упиваясь темным азартом, Эффлер напялил зеленый спортивный костюм с любимыми армейскими ботинками и направился в южный подвал.
Вообще казематов в замке было семь… и один подземный ход, соединяющий их между собой.
В том, куда держал путь громила-германец, сейчас томились осужденные вампиры, открыто нарушившие договор с людьми. У нежити существовало негласное правило – хочешь пить из человека, пей, но так, чтобы никто не умер. И, что еще важнее, дабы никто не застал тебя, впившегося в чужую плоть, без согласия владельца.
Нарушителей ловили, пытали ради забавы и убивали, когда надоест.
Именно этим планировал сейчас заняться Эффлер. Тем более, пытки и убийства удавались ему куда лучше чего бы то ни было…
С чувством, с толком, с расстановкой Эффлер отрывал палец за пальцем осужденному вампиру. Черноволосый красавец, чьего имени громила-германец даже не знал, буравил мучителя серыми глазами. В рваном тряпье, едва прикрывающем мускулистое тело, с трудом угадывался новенький брендовый костюм, сшитый на заказ.
– Крикнешь – вырву сердце! – прошипел Эффлер и отточенным движением дернул пытаемого за ногу, вырвав сустав из сумки. Конечность повисла плетью, узник издал нечто похожее на рык.
Громила-германец медленно обошел его и вдруг резко ударил в спину, продырявив мышцу и выдернув позвонок. Ноги осужденного обмякли, болтаясь, словно веревки на ветру.
Эффлер посмотрел в лицо узника. Тот поднял глаза и вдруг спросил:
– А ты знаешь за что я здесь?
Второй Мессер покачал головой и быстро добавил:
– Мне плевать.
– Просто выплескиваешь энергию? – ухмыльнулся пленник, не взирая на боль.
– Пошел ты! – Эффлер плюнул в лицо узника и медленно направился вон из подвала.
– Она горячая штучка, да? – зычный голос создателя буквально пригвоздил громилу-германца к месту.
Гервасий стоял у входа в каземат, прислонившись к косяку двери плечом и ухмыляясь.
