Эффлер тряхнул головой, будто стремясь избавиться от наваждения, и попытался сосредоточиться на рассказе Гервасия.
–Да трахались они со сверхами разных мастей, пытались снять проклятье! – выдал основатель клана, - Имели по одному сверху за ночь… Партнеров меняли как перчатки… - на лице Гервасия сквозило явное одобрение поведения чародеек, граничащее едва ли не с восхищением.
–С ликантропами тоже, что ли? – громилу-германца аж передернуло при мысли, что эти грязные животные касались нежной кожи Деи, и ладонь буквально зачесалась от нехватки любимого боевого топора.
Пальцы сжались и разжались в поисках привычного оружия.
Гервасий очередной раз хмыкнул и подмигнул Эффлеру:
- Так что ты с ней поаккуратней. Вряд ли Дее захочется иметь дело со сверхом, от которого она уж точно не забеременеет. Она и на потенциальных папаш-то больше нескольких часов не тратила…
Некоторое время громила-германец словно бы переваривал слова отца. Казалось, Эффлера тяжело ранили и тело его в плену болевого шока… Все мышцы напряглись, колени и локти неестественно выпрямились, зубы скрипнули, язык точно онемел. Громила-германец не моргая смотрел на создателя, не в силах ни слова сказать.
- Хм… - Гервасий хлопнул сына по спине, - Советую тебе выбросить ее из головы. Мало того, что Дея ищет от кого бы родить ребенка, вот уже лет эдак восемьсот, так она еще и вампиров на дух не переносит. Ты наверняка заметил ее презрение…
Эффлер тряхнул головой, пытаясь сбросить наваждение от воспоминаний о Дее и это отвратительное ощущение, будто каждое слово создателя медленно вырывает органы из его тела.
- За что? – прохрипел громила-германец.
- Черт ее знает, - пожал плечами Гервасий и направился назад в замок, давая понять, что разговор закончен.
Этот голос Эффлер узнал бы среди тысяч, среди миллионов...
Вскочив со своей дубовой кровати, громила-германец поспешно натянул синий спортивный костюм, завязав веревку на штанах так, чтобы они держались на бедрах и рванул ко входу в замок.
Гобелены с картинами кровавых битв и оружие, в изобилии украшавшие стены коридоров, казались сплошной пестрой полосой. Семья Мессеров любила все острое, убийственное и рассказы о его применении – устные, письменные и художественные.
Замковая дверь, которую и смертный мужчина-то вряд ли сдвинул бы, распахнулась, впустив в полутемный коридор замка утреннее солнце, ударилась о стену и задребезжала металлическим звоном. Давненько с ней никто так не обращался.
Эффлер, несшийся по замку с максимальной скоростью двухтысячелетнего вампира, резко затормозил, чуть не наткнувшись на маленькую ладошку Деи.
Ему хватило нескольких секунд, чтобы оглядеть ведьму с ног до головы. Отметить, что каштановые волосы заплетены в небрежную косу. Вместо зеленоватого рубища на первородной свободные холщевые брюки и футболка, открывающая глазу соблазнительные округлости грудей.
Ножки ведьмы, размеру которых позавидовала бы и Золушка были в чем-то вроде сандалий на плоской подошве.
Эффлер с вампирским зрением неизменно злорадно замечал – сколько у женщин на лице прыщей. Почему-то это его особенно смешило, когда под толстым слоем грима было четко заметно – насколько несовершенна кожа. Лицо Деи, хотя и не было идеально гладким, но выглядело чистым и очень бледным. Однако, это была та самая фарфоровая бледность, которую воспевали в средние века романисты и поэты.
