Не останавливаясь, Дея подняла руку еще раз, но Эффлер поймал ее на лету, крепко сжав тонкое запястье. Если бы не мощь огня и воздуха такая женщина – круглобедрая, но, в тоже время хрупкая вряд ли справилась бы с громилой-германцем даже в его бытность человеком. Лишенную сил первородную, Эффлер скрутил бы за минуту, сломал бы одним лишь нажатием руки, а затем обратил, подчинив своей воле, как воле создателя. И… делал бы с колдуньей все, что захочет. Эта мысль особенно распалила вампира. Используя невиданную скорость древних немертвых, громила-германец заломил руки Деи за спину, почти незаметным глазу движением опять прислонил ведьму к стене и зафиксировал своим мощным телом.
Теперь первородная очутилась в капкане векового камня особняка, прикрытого мягким гобеленом и почти столь же прочного торса Эффлера. Несколько минут они стояли так, глядя друг на друга с вызовом. Нет, в стальных глазах вампир сейчас плясали чертята все возрастающего желания. А во внезапно посветлевших зрачках Деи полыхнуло пламя ненависти.
Эффлер только сейчас узнал его. Так глядели на громилу-германца убитые им воины, перед тем как испустить последний вздох. Неожиданно и очень странно, но вампира ошеломило это открытие. Эффлера, испытавшего на себе ненависть тысяч, миллионов за человеческий век и вампирский, буквально упивавшегося злобой тех, кто слабее, неприятно резануло осознание истинных эмоций первородной.
– Да нужна ты мне! – презрительно фыркнул громила-германец, нарочито небрежно отшвырнув Дею в сторону. Чародейка попятилась, гордо выпрямилась и произнесла:
– Если бы не проклятые молодые маги! Если бы не чертово восстание! Если бы не эта проклятая тысячу раз вода, я бы никогда даже не подошла к тебе!
Первородная медленно, с толком, с чувством, с расстановкой отряхивала несуществующие пылинки с платья, в тех местах, где ее касался Эффлер.
Громила-германец резко плюнул в сторону и выдал:
–Да если бы не жизнь создателя, я бы сам к тебе не подошел, ведьма! Подвал в твоем распоряжении! Будет надо – спросишь у Ногаре, где он!
Шаркающие шаги младшенького как раз приближались к месту действия.
Давно Эффлер не двигался в своем замке с такой скоростью. Словно вихрь пронесся он мимо слуг и младших вампиров клана, пересек просторный холл и ринулся в собственные покои. Остановившись как вкопанный возле окна Эффлер, буравил взглядом мощное многовековое дерево, раскинувшее крону так широко, что ветки задевали орнамент на крыше.
Но как бы ни стремился германец проникнуться спокойствием, всегда посещавшим его при взгляде на величие природы. Тело вампира сопротивлялось, продолжая хранить ощущение близости Деи.
Казалось, оно въелось в кожу, сквозь одежду и проникало все глубже, прямо во внутренние органы. Остановить процесс громила-германец был не в силах. Отвлечься не получалось. Слабое тепло кожи первородной, упругость ее мускулов, возмущенно напрягшихся навстречу насилию Эффлера, просачивались все глубже. Сердце немертвого сделало один лишний удар, еще один и вдруг забилось неровно. Прежде оно стучало раз или два в минуту, будто бы напоминая о том, что тело громилы-германца еще живо. Теперь же пульс удвоился или даже утроился, холодная кожа громилы-германца покрылась испариной, какая выступает на теле человека после насыщенных физических нагрузок. Ни разу за свою вампирскую историю Эффлер не потел… А процесс не замедлялся, продолжая и продолжая заставлять сердце второго по статусу Мессера отбивать нечеткий ускоренный ритм. Ладони вдруг стали влажными. С удивлением Эффлер взирал на крошечные капельки, не заметные человеческому глазу.
