- Черт вас возьми, мертвяки! – Дея не стеснялась в выражениях, - Я не могу пройти в обещанный мне подвал! А я должна разметить места для ворожбы и начертать пару защитных символов!
Неожиданно для себя Эффлер оказался в плену новых ощущений. Ему вдруг стало неловко оттого, что не предупредил ведьму: мол, в казематы можно попасть только через замок. Впервые в жизни громила-германец жутко захотел начать оправдываться, но Дея резким жестом заставила слова застыть в глотке Эффлера.
- Не надо лишних слов! Чем меньше мы общаемся, тем лучше для всех. Покажи путь и дальше я сама.
- Без меня не найдешь, - с нарочитым вызовом в голосе выпалил Эффлер. Да что ж это такое-то! Плевать бы на чародейку, сама бы рыскала по лабиринтам средневекового дворца. Нет же, желание показать и помочь заслонило все доводы гордости.
- Тогда веди, чертов мертвяк, да побыстрее! Не хочу долго лицезреть твою противную морду! - в голосе Деи явно сквозило пренебрежение, о котором упоминал Гервасий, вперемежку с вызовом.
Подобные оскорбления Эффлеру доводилось слышать не часто и обычно они вызывали у громилы-германца максимум снисходительную усмешку. Да и то крайне редко… Как правило второй Мессер просто вырывал нахалу глотку, не испытывая при этом ничего, кроме слабого злорадства.
Но не сейчас… Казалось, Эффлера окатили расплавленным серебром и продолжали поливать, не давая ожогам зарубцеваться. Громиле-германцу было настолько не по себе, что его аж передернуло. Не помня себя от какой-то нелепой и совершенно не свойственной ему обиды, Эффлер схватил ведьму и прижал к гобелену, покрывавшему длинную стену замка. Почти не соображая, громила-германец ощутил, как желание мгновенно сконцентрировалось в одной точке. По коже будто стая красных муравьев бегала, непрерывно кусаясь, ноги стали ватными, а в голову ударил такой хмель, точно вновь в своем племени и упился вином до полуотключки.
В темных глазах первородной полыхнуло пламя… Пламя, каким овладевают потомки Дрейко только годам к шестидесяти, если верить Гервасию. Одним легким движением руки она, даже не коснувшись, буквально пригвоздила Эффлера к противоположной стене. Второго Мессера будто парализовало. Схватив украшавший стену короткий меч, Дея, недолго думая, рубанула по руке громилы-германца, причем так метко, что мизинец вампира упал на пол, забрызгав все вокруг бурой кровью немертвого.
– Еще раз прижмешься ко мне этой штукой, и она полетит следом! – первородная почти оскалилась, брезгливо пнув обрубок. Да-а-а! Эта женщина удивляла Эффлера все больше. Ее по-детски миловидное лицо внезапно приобрело совсем другое выражение, зловещее, потустороннее. Громила-германец, вновь владеющий своим телом, пожал плечами, наблюдая, как палец медленно начинает регенерировать, и хищно ухмыльнулся:
– Да ради бога! Отрастет за часы!
– Германец! Не думай даже подходить! – предупредила чародейка. Но не тут то было. Спокойно, как ни в чем ни бывало, Эффлер схватил ее и прижал к себе, игнорируя боль в пальце, пульсирующую и ощутимо бьющую по нервам. Вампир терпел и не такое. От неожиданности, Дея, выронила меч, и клинок со звоном упал на оранжево-серые каменные плиты пола. Как ни странно, желание пришло к Эффлеру снова, заглушив ощущения в руке и ярость на колдунью. А еще почему-то немертвому очень по душе пришлось сжимать ее вот так, будто собственность. Это было на редкость приятное чувство – владеть первородной. Ощущение радости просто от близости какого-то существа удивили громилу-германца, брови вампира приподнялись, и он сильнее притянул чародейку, пытаясь понять собственные эмоции. Впрочем, особенно насладиться ими Эффлеру не дали. Дея выскользнула из его рук, причем немертвый даже не сообразил как. Размахнувшись со всей силы, первородная влепила собеседнику такую пощечину, от которой у смертного наверняка бы вылетело пол челюсти зубов.
