– Осколки несбывшегося, – объяснил Хранитель, располагаясь в кресле, которое материализовалось из воздуха. – Каждая альтернатива, каждый неcделанный выбор оставляет след. Здесь эти следы обретают форму.
Он жестом предложил гостям сесть. Рядом с Иваром выросло грубо сколоченное кресло из северного дуба – точно такое, какие делали в его родном клане. Лисея получила изящное сиденье, обитое бархатом цвета старых манускриптов.
– Расскажи нам правду, – потребовал воин. – Что такое механизм времени? И почему мой топор им стал?
Хранитель закрыл белые глаза и погрузился в молчание. Когда он заговорил снова, голос его звучал как эхо из глубины веков.
– Давным-давно, когда мир был молод, а время текло ровно и предсказуемо, случилась первая катастрофа. Звезда упала с неба и разбилась на тысячи осколков. Но это была не обычная звезда – это был кусок самого времени, отколовшийся от основного потока.
Лисея наклонилась вперед, жадно ловя каждое слово.
– Осколки разлетелись по миру, – продолжал старик. – Большинство из них были крошечными – они превратились в песчинки, способные на незначительные изменения. Один человек встретил любовь своей жизни на день раньше. Другой не умер в битве, в которой должен был погибнуть. Мелкие сдвиги, которые время легко поглощает.
– А более крупные осколки? – спросил Ивар.
– Более крупные стали артефактами. Твой топор – один из них. Самый крупный из всех, что мне известны.
Хранитель встал и подошел к стене. Провел рукой по камню, и на поверхности появились светящиеся символы – те же, что Лисея видела в древних манускриптах.
– Но есть проблема, – сказал он. – Время не терпит изменений. Каждый сдвиг рождает противодействие. Чем больше ты меняешь, тем сильнее сопротивление.
– Охотники, – понял Ивар.
– Охотники – это только начало. Они питаются временем, украденным у других эпох, но они всего лишь симптом. Настоящая опасность – в самом механизме.
Старик повернулся к ним, и в его белых глазах мелькнуло что-то похожее на страх.
– Каждый раз, когда кто-то использует осколок времени, он создает долг. И этот долг рано или поздно нужно выплачивать.
– Какой долг? – Лисея коснулась родимого пятна на шее. Оно горело все сильнее.
– Чтобы изменить одну жизнь, нужно стереть другую. Чтобы спасти одну эпоху, нужно принести в жертву другую. Механизм времени не создает ничего из пустоты – он только перераспределяет.
Воздух в хижине стал плотнее. Ивар почувствовал, как топор в его руках начинает вибрировать. Не от опасности – от чего-то более глубокого. От понимания.
– Ты хочешь сказать, что каждый раз, когда я использую топор, кто-то умирает? – хрипло спросил воин.
– Не обязательно умирает, – ответил Хранитель. – Но исчезает. Стирается из истории, как будто никогда не существовал. А поскольку этот человек стирается полностью, никто даже не помнит о его существовании.
Лисея побледнела.
– Сколько… сколько людей уже исчезло из-за нас?
– Пока ни одного, – успокоил старик. – Вы еще не использовали механизм для изменения хода событий. Вы только перемещались во времени. Но если вы начнете вмешиваться…
Он не договорил, но смысл был ясен. Ивар положил топор на пол рядом с креслом. Металл лезвия потускнел, но узоры продолжали медленно пульсировать.
– Почему ты нам это рассказываешь? – спросил воин. – Какой тебе прок от того, чтобы мы знали правду?
Хранитель улыбнулся – первая эмоция, которую он позволил себе показать.
