Песнь Гилберта - страница 17

– Джеймс, что тут у тебя?!! Не можешь со своим зверинцем справиться?!! Почему я должен делать твою работу?!! – раздался громовой голос.

 Гилберт поднял голову и увидел огромного мускулистого мужчину в тяжёлом меховом пальто. Его силуэт горой возвышался над бледным лицом Джеймса, который сидел, опершись спиной о колесо другой клетки. Он пытался лоскутом ткани перевязать раны. Кровь заливала его парадный костюм. Парень выглядел жалко. Тем не менее, на лице стоящего перед ним крупного мужчины не было ни следа сочувствия. Каждая его черта выражала суровую непреклонность.

– Ты сам такой же ничтожный, как и все твои твари! – закричал этот человек. Не дождавшись ответа, он пнул Джеймса в живот и, смачно сплюнув рядом, удалился из шатра.

 Через несколько минут появился Гриммер с Томасом. Бородач обвёл диким взглядом шатёр, остановившись на си́рине. После чего с облегчением выдохнул и посмотрел на Джеймса.

– Ох, приятель, видок у тебя неважный. Вот до чего доводит неосмотрительность. Томас мне всё рассказал. Хорошо, что тебе удалось вернуть тварь на место. А то бы я очень и очень разозлился, – миролюбиво закончил Гриммер, но в его интонации слышалась явная угроза.

– Не я вернул сирену в клетку. Это сделал Голок, – хмуро ответил Джеймс и попытался встать на ноги. Удалось ему это не с первого раза.

– Аааа… Наш знаменитый охотник на тварей и силач нашего достопочтенного заведения. Да, думаю, тебе стоит быть ему благодарным и ноги поцеловать при случае. А пока ты не занят этим важным делом, иди, приведи себя в порядок. Томас, помоги ему, ты знаешь, где аптечка. А тебя, птенчик… – Тут Гриммер подошёл к клетке си́рина и пристально посмотрел ему в глаза. – …ждёт очень поучительный урок.

 Следующие несколько дней Гилберта не кормили. Он изнывал от голода и жажды, вяло лежал на полу клетки. Толпы людей, как обычно, приходили и глазели на него. Джеймс с перевязанной рукой всё так же декларировал свои истории. С наигранной бравадой он присовокупил рассказ о своей битве с сиреной и полученных в бою ранах, вызывая восторг публики. Правда, теперь Джеймс обзавёлся копьём с затупленным наконечником, которым он больно тыкал Гилберта. «Ну же, похлопай крыльями, птенчик», – ядовито говорил он. Если си́рин не слушался, то следовала череда тычков в самые чувствительные места: живот, шею, незажившие раны от кнута.

 Шёл уже пятый день без воды и еды. Гилберт часто начал проваливаться в сон, и даже тычки копьём не могли заставить его двигаться. Сквозь пелену бреда кто-то тянул си́рина за крылья. Пару перьев было вырвано, но боль едва пробивалась сквозь туман небытия. Послышался щелчок наручников, и верёвка змеёй скользнула вокруг его шеи. Всё это уже неважно. Си́рин безжизненно обмяк у решётки клетки. И тут ведро холодной воды окатило его с ног до головы. Казалось, что сама кожа начала впитывать живительную влагу. Гилберт открыл глаза. Перед ним стоял Джеймс. В руках он держал куски вяленного мяса, самую нелюбимую еду Гилберта. На затылке щёлкнул замок, и намордник соскользнул с клюва си́рина. Джеймс щипцами протянул флягу Гилберту. По-видимому, парень не хотел больше рисковать руками и держал их подальше от острого клюва. Прохладная вода оросила засохшее горло и язык, возвращая жизнь в каждую клетку тела. Гилберт жадно пил, пока Джеймс не отнял флягу. Настал черёд вяленого мяса. Несмотря на солёный, неприятный вкус, си́рин жадно проглотил все куски. Вновь захотелось пить. Ему услужливо протянули флягу. Опустошив её, си́рин облегчённо выдохнул. Ему вновь надели намордник. Послышались щелчки замков.