Песнь Гилберта - страница 3

 Ангус что-то говорил, но слова бессмысленными камешками падали на пол, не долетая до сознания Гилберта. Вскоре старший си́рин стих и тоже погрузился в унылое, тяжёлое молчание. Тишина и мрак давили, сжимая крепкой хваткой едва трепыхавшуюся надежду.

Гилберт потерял счёт времени. В корабельной темнице ночь не сменяла день. Как долго они плывут в неизвестность? Сутки? Трое? Четверо? Нельзя сказать наверняка. Убедившись, что человек, охранявший их, действительно не слышит никаких звуков, си́рины потихоньку обсуждали планы побега. Впрочем, ни один из них не был работоспособен. Си́рины прикованы цепями, длина которых доходила лишь до половины запертой камеры. Еду им приносили в плошках и аккуратно проталкивали длинной палкой. Причём, чтобы достать до еды, приходилось тянуться почти самыми кончиками пальцев. Ангус с его когтистыми лапами и вовсе в попытках взять пищу чаще всего опрокидывал половину на пол. Вёдра с испражнениями также подцепляли палкой с длинным крючком, предварительно отгоняя копьём си́ринов в угол. Один раз Гилберт пробовал сделать резкий рывок, схватить палку, но ничего не вышло. В результате содержание ведра просто расплескалось по полу, усиливая и без того густой смрад, царивший в трюме. Гилберта начинало лихорадить от непривычной, мерзкой на вкус еды, невыносимого запаха и качающейся тьмы, давящей со всех сторон. Он часто погружался в тяжёлый сон, полный кошмаров, предсмертных криков сирен, резких звуков и дыма. Редко ему снился дом, ласковое солнце, тепло песка на пляже и задорные крики резвящихся птенцов. После таких видений особенно тяжело было просыпаться в зловонном мраке. Гилберт слабел на глазах. Ангус и сирены держались покрепче. Наверное, потому что они не были такими дефектными, более выносливые, сильные… Может, оно и к лучшему. Гилберт оставит им жизнь, а сам уйдёт в небытие. Они наверняка справятся, найдут способ сбежать и вернуться домой. Может быть, ещё будут счастливы.

 В этот день Гилберт проснулся и понял, что качка стала слабой, почти совсем прекратилась. На лестнице приближались незнакомые голоса.

– Я просил Вас привезти пару особей, а не целое племя! Куда мне столько сирен?

– Я подумал, что часть из них могут не пережить длительного путешествия. И Вы не поверите, но так и случилось. В пути пару сирен погибло. К тому же мы добыли для Вас совершенно уникальную особь.

– Посмотрим на Ваш товар, капитан, а после я уже приму решение. Подождите, сначала меры предосторожности! Надеваем ушные затычки. Поглядим на них, а потом уже обсудим подробности на палубе.

– Как Вам будет угодно.

 Вскоре в тусклый свет настенной лампы вышли двое мужчин. Гилберт едва смог поднять голову, чтобы их рассмотреть. По правде говоря, он с большим трудом даже открыл глаза, чтобы их увидеть. Си́рин лежал ничком у стены и тяжело дышал. Ангус тоже был вялым и худым, но всё же держался на когтистых лапах. Сирены были крепче, и у них хватало сил злобно шипеть на новоприбывших пришельцев. Капитан жестом указал на Гилберта. Впрочем, недовольство и злость скользнули на лице мужчины: в такой важный момент эта «уникальная особь» имела наглость иметь нетоварный вид. Его спутник внимательно осмотрел пленников, останавливаясь перед каждым на почтительном расстоянии. В конце концов, он удовлетворённо кивнул и направился к лестнице. Капитан последовал за ним.