Песнь Гилберта - страница 6

 Гилберт остался один в темноте. Поблизости слышались приглушённые звуки и шорох ткани. Си́рин не знал источник этих звуков, все они были ему незнакомы, и он понятия не имел, что творится за пределами его клетки. На небе начали загораться первые звёзды, нестерпимо напоминая о доме. Горло всё ещё саднило, вызывая чувства отчаяния и злости. Он обязан сбежать от этих ужасных людей, найти Ангуса и вместе вернуться на остров. Во что бы то ни стало.

Люди ворвались в клетку и начали заламывать си́рину руки. От боли у него перехватывало дыхание. Лица незнакомцев молча скалились хищными улыбками. Гилберт отчаянно бился, кричал, чтобы его отпустили, но из горла вырывался только глухой хрип. Боль в руках становилась нестерпимой. Ещё немного, и ему совсем их вывернут из суставов. Среди хоровода лиц появился бородач и загоготал: «Ты ещё заработаешь мне монет, птенчик, кушай на здоровье!» В этот момент Гилберт проснулся. Ещё не понимая, где он, си́рин почувствовал, как сильно у него сводит руки. Гилберт слишком долго лежал связанным, и мышцы уже не просто ныли, а горели огнём. Он принялся растирать их крыльями, кататься по полу, чтобы хоть как-то разогнать кровь. Боль слегка утихла, стала терпимой, но совершенно очевидно, что отступила она ненадолго, коварно затаилась, выжидая своего часа, чтобы вновь острыми зубами впиться в каждую мышцу. На лице у си́рина выступил пот, и он неуклюже вытер его о плечо. На небе занимался рассвет, первые лучи солнца озаряли мир ласковым светом. Начали щебетать птицы, предчувствуя новый чудесный день. Будет ли он таким для Гилберта? Си́рин сомневался. Пока что его терзали болезненное онемение в руках и разгорающийся голод. Когда ему вновь дадут еды? Что сегодня будет происходить? Какое значение у слова «зарабатывать»? Время шло. Вокруг ничего не менялось. Лишь только солнце поднималось выше, а пение птиц становилось громче. Спустя какое-то время появились новые звуки: шорох, негромкие голоса людей, какие-то стуки. По-видимому, люди начали просыпаться и скоро вспомнят про него. Чем громче становился шум снаружи, тем сильнее разгоралось волнение Гилберта. Неизвестность пугала и, судя по недолгому опыту взаимодействия си́рина с людьми, не предвещала ничего хорошего. В конце концов, от тщетных размышлений Гилберта отвлекла резкая боль, которая вновь начала вгрызаться в мышцы. Он вновь принялся кататься по полу и попробовал крыльями растирать руки в слабых попытках её отогнать. В этот момент его и застигли люди. Когда Гилберт остановился, чтобы перевести дух, он услышал голоса:

– Что это с ним? Может у него блохи?

– Какие блохи? У него даже шерсти нет. Да и волос тоже.

– Не знаю, – неуверенно ответил собеседник, – может какие-нибудь блохи сирен? А что, по-твоему, с ним?

 Гилберт остановил свои отчаянные попытки усмирить боль и постарался прислушаться к разговору, насколько это было возможно при сводящих мышцах. Перед ним стояли двое мужчин лет двадцати пяти. Один высокий и худой, блондин с жилистыми, но сильными руками и проницательными серыми глазами. Одет он был в простую светло-голубую рубаху, местами потёртую и грязную, и древние кожаные штаны, которым явно требовалась замена. Второй брюнет, коренастый и слегка полноват, с маленькими поросячьими глазками. Он держал руки в карманах просторного жилета поодаль от своего товарища и опасливо не сводил глаз с си́рина. Гилберт со слабой надеждой посмотрел на мужчин, хотя в глубине души понимал, что ничего хорошего от них ожидать не стоит.