Песнь Гилберта - страница 8

 Томас поставил ведро и начал просовывать верёвку у горла си́рина. Как только всё было готово, Джеймс открыл клетку. Мужчина не воспользовался ножом, а упорно пытался развязать узел руками. Спустя какое-то время ему это удалось. Гилберт вдохнул полным клювом воздуха, но тут же верёвка на шее натянулась, и он захрипел.

– Эй, Томас, полегче, – отозвался Джеймс, – птенец даже и слова не пикнул.

– А если он набрал в грудь воздуха, чтобы петь свою жуткую песнь, от которой у людей головы взрываются?! – возмутился толстяк.

 Джеймс поморщился, но ничего не сказал. Он методично скармливал Гилберту кусок за куском, внимательно наблюдая за си́рином.

– Какой ты удивительно понятливый. Остальное наше зверьё приходится погонять кнутом, прежде чем можно от них чего-то добиться, – задумчиво проговорил Джеймс. – Раз ты понимаешь человеческую речь, расскажу тебе о предстоящих планах. Я уговорил Гриммера придумать какой-то намордник или маску, чтобы освободить тебе руки. Сегодня что-то сделаем. Скорей всего, уже после представления. А сейчас ты доешь, я завяжу тебе клюв, сниму мерки, чтобы заказать тебе какой-нибудь намордник, потом тебя вымоем, поменяем тряпьё… Хотя нет. Перед омовением тебе, пожалуй, лучше облегчиться. Томас принёс ведро. Так, всё, дожевал? Отлично. Закрывай клюв. Вот так, молодец, хороший птах.

 Джеймс завязал си́рину клюв, снял мерки и принёс ведро. Закрыв на ключ дверь, он подал знак, чтобы его напарник убрал верёвку. До этого момента Гилберт и не подозревал, как сильно ему хотелось облегчиться. Ужас вчерашнего дня, кошмары, боль в руках и бесплодные лихорадочные мысли о побеге занимали всё его внимание, не оставляя места для других физических потребностей.

 Си́рин, встав с ведра, облегчённо выдохнул и кивнул, встретившись глазами с Джеймсом, от чего у последнего пробежала мелкая дрожь по телу. По каким-то неведомым причинам Гилберт доставлял сильный дискомфорт этому высокому худому мужчине. Джеймс приказал ему снова сесть у задней части клетки. Верёвка вновь крепко обвила шею си́рина, угрожая лишить его дыхания в любой момент. Джеймс отпер клетку, вынес ведро и на минуту исчез из вида. Гилберт подумал, что это его шанс. Изо всех сил он рванулся вперёд, в этот маленький квадрат свободы, но Томас был бдителен и с яростным воплем: «Куууудаааа?!» – вновь припечатал его к стенке решётки. На этот раз его палач долго не ослаблял верёвку. У Гилберта уже выступила кровавая пена, и он начал терять сознание. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он вновь смог дышать. В ушах звенело, но всё же он различил крики, прорывавшиеся сквозь тьму его сознания:

– Ты что, убить его захотел?! В первый же день?! Гриммер с нас шкуру спустит! – вопил Джеймс.

– Да ты сам виноват! Оставил клетку открытой и отошёл! А эта тварь как рванёт на волю со всех своих сил! Я его едва удержал! Думаешь, будет лучше, если он сбежит, а?! – кипятился в ответ Томас.

 На этот раз Джеймсу нечего было возразить. Он судорожно открывал и закрывал рот, со злостью глядя в глаза напарнику, и после, смачно плюнув, взял тряпку с ведром чистой воды и направился к си́рину в клетку. Гилберт слабо открыл глаза, почувствовав, что с него снимают тунику. Мокрая тряпка начала прохаживаться по торсу.

– Фу, у него совсем ведь человеческое тело, как будто мужика моешь, – невольно поморщился Джеймс.

 Гилберт хотел посмотреть ему в глаза, беззвучно закричать: «Это моя вина, что я здесь, взаперти, и тебе приходится делать эту грязную работу?! Дома я прекрасно мог омываться в море самостоятельно и без твоей помощи!», но сил не хватало даже чтобы поднять голову. В конце концов, Джеймс закончил своё неприятное дело, одел си́рина в новую тунику, оставил в углу клетки пустое ведро под испражнения и вышел, закрыв дверь на замок. Томас смотал верёвку и молча последовал за напарником. Гилберт с облегчением выдохнул. Появление людей у него теперь прочно ассоциировалась с удушением. Впрочем, были и приятные мелочи: еда, чистая одежда. Хотя зачем ему были нужны эти тряпки? И почему люди сами ходят, прикрываясь какими-то очень уж хитроумными нарядами? Куча верёвок, отворотов, маленьких металлических кругляшей и прочих непонятных мелочей… Странные твари, эти люди… И порядки у них жестокие. Внезапно перед его глазами появились сирены с каменистого острова и истории, как они своими когтями разрывают моряков и незадачливых си́ринов, что прервали свою песнь во время своего визита. На корабле, разделённые решёткой, они никогда не разговаривали. Ангус пытался наладить с ними связь, но в ответ получал только злобное шипение. Гилберт впервые всерьёз задумался: а обладали ли сирены речью? Может быть, для их жестокого образа жизни не нужны переговоры? Только язык силы. И так ли разительно их вид отличается от людей? Размышления Гилберта прервались появлением его сегодняшних надзирателей с подкреплением. Несколько крепких мужчин обступили клетку со всех сторон. Си́рин сжался в комок от страха. Что на этот раз? И тут пол под ним качнулся. Его подняли и понесли наружу. Гилберт зажмурился от прямых солнечных лучей. Когда же глаза привыкли к свету, он увидел большую поляну, пестрящую множеством цветных ярких палаток, тележек и высоких четвероногих животных с длинными мордами (позже си́рин узнает, что это были лошади), кучу людей, снующих туда-сюда, а в центре всего этого находился шатёр огромным полосатым чудовищем, нависающим над всем остальным. Чёрная зияющая пасть этого монстра приближалась, готовая поглотить клетку Гилберта, но направление внезапно изменилось, и его вобрал в себя шатёр поменьше.