— Ясмин, — громко и четко заговорил Карим, — немедленно вернись к отцу, склони голову и моли о прощении. Обязанность дочерей во всем слушаться родителей, ведь они хотят как лучше. Твое будущее предопределено: ты станешь примерной женой для господина Умара и прекратишь повторять те сплетни, что плетут злые языки на улицах!
На последних словах голос хаджи дрогнул, но остался таким же твердым. Ему ли не знать, отчего умерла юная Азиза? Ей едва исполнилось девятнадцать, она легко переносила беременность и на тот свет не собиралась. Только почему Карим так защищал женоубийцу? Ни одно писание Мудреца не позволяло подобного отношения к женщинам. Зато закон — да.
— Дядя Карим, — пискнула я из последних сил, тело содрогнулось от сдерживаемых рыданий.
Сердце колотилось, легкие забили плотные ароматы душистых масел и трав. Время утекало, как песок сквозь пальцы: через минуту или две сюда ворвутся мои будущие палачи.
«Женщина обязана подчиняться главному мужчине в доме», — так говорит духовный закон. А я ослушалась того, кого много лет звала отцом. Сбежала. Подписала себе смертный приговор и теперь стояла на коленях перед Каримом в надежде, что тот спасет меня.
— С ума сошла, дурная девка? Быстро возвращайся в дом, к отцу! Ишь чего удумала, — возмутился хаджа и попытался отойти, но я крепче сжала хлопковую ткань джеллябы.
— Пожалуйста, — из горла вырвался всхлип, — пожалуйста, дядя Карим. Мне нельзя возвращаться, Амиль забьет меня камнями!
Пелена слез скрыла выражение лица хаджи. Сквозь шум крови в ушах до сознания долетали обрывки фраз, но разобрать слова не получилось. Слишком велик страх, он постепенно захватывал все существо. Отступила первая волна восторга от полученной свободы, следом внезапно пришло раскаяние и ужас от совершенного проступка.
Озноб прошелся по телу.
Глупая верблюдица, что я натворила. Шайтан забери в чертоги такую дурную дочь. Своей непомерной гордыней втянула посторонних людей в неприятности. Ведь хаджа тоже пострадает, если меня здесь поймают — одну, без сопровождения. Осудят за распутство и предательство крови вместе с невиновным человеком.
— Вставай, Ясмин, — строгий голос Карима ворвался в бушующий поток хаотично скачущих мыслей.
— Я…
— Быстрее! — рыкнул он негромко и дернул за руку, спешно ставя на ноги. — Беги через заднюю дверь, вверх по улице доберешься до рынка. Видит Илам, там у тебя есть шанс уйти от преследования.
— Но…
— О великий Мудрец, ну что за дочь осла. Сама просила помощи, теперь копытами топчет мой порог!
Меня толкнули в сторону прохода, который скрывал неприметный ковер. Юркнув туда, я вдохнула облачко пыли и едва удержалась от громкого чиха. Зажала нос, поспешив по узкому коридору к задней двери. Почти наощупь сдвинула щеколду, надавила ладонями и ворвалась в шум городской суеты. Набросила хиджаб на голову, скрыв рассыпавшиеся по плечам локоны и лицо, затем сорвалась с места.
Потому что крики стражников где-то в глубине дома отрезали путь назад.
[1] Пандея — материк, подобен нашей Африке. Маракеш (аналогия Марокко и Персии) — страна, где происходит основное действие.
[2] Никаб (араб. نقاب «покрывало») — мусульманский женский головной убор, закрывающий лицо, с узкой прорезью для глаз. Как правило, изготавливается из ткани чёрного цвета. Никаб следует отличать от других женских мусульманских головных уборов, закрывающих лицо, например, от распространённой в Средней Азии и Афганистане паранджи. Ношение одежды, скрывающей лицо, практикуется по разным причинам, среди которых местные традиции и обычаи, защита лица от песка, пыли, яркого света (в жарких странах).
