— Святилище Мудреца [3] построено королем Хасаном четыреста лет назад. В ней три внутренних двора и триста колонн. Говорят, что его величество пожелал таким образом увековечить память о себе, — блеснула я знаниями, но сразу умолкла. Пол перевел взор с башни на меня, однако стекла окуляров помешали рассмотреть выражение глаз и понять, о чем он думал.
— Сколько загадок ты прячешь, Жасмин?
Я растерялась, и пока подыскивала достойный ответ, Пол устремился вперед за дядей Каримом. Захотелось одновременно попросить прощения за чрезмерную болтливость и обидеться, поскольку мои знания толком никто не оценил. С другой стороны, для чего чужеземцу история нашего народа? Он ясно дал понять, что при любом удобном случае покинет земли Пандеи.
— Поторопимся, муэдзин не будет ждать вечно, — требовательно сказал дядя Карим.
Шаловливый теплый ветерок подхватил полы его джеллябы. Он норовил сбросить остроконечный капюшон и растрепать жесткие кудри, отчего хаджа постоянно одергивал одежду.
— Муэдзин?
— Священнослужитель, мой господин, — ответил на этот раз Али. — Как у вас монахи, так у нас правоверный амрроканец, призывающий к молитве жителей города.
— Век живи — век книжки читай, — буркнул Пол и опустил голову. — Мне разве туда можно? Я же другой веры.
— Нельзя, — ответил хаджа, — но надо мне. Я должен подписать у служителя ваш брачный контракт и получить благословение Мудреца для проведения церемонии.
— Какой еще брачный контракт? — возмутился Пол, однако его никто не услышал.
Всполошились стражники, поняв, что церемония затягивается. Они достали сабли, но дядя Карим вовремя поднял руку и коротко проговорил:
— Рискнете навлечь на свои бедовые головы гнев Мудреца? Великий все видит и слышит, кровь, пролитую в стенах его святыни, он никому не простит. Даже служителям султана.
Этого оказалось достаточно, чтобы стража отступила. Один с короткой козлиной бородкой недовольно цыкнул.
— Капитан Ильдас будет в ярости.
— Пусть небесам предъявит претензии, — сухо ответил хаджа. — Или мне, но больше не переступает мой порог в поисках помощи от очередной хвори после посещения Дома Наслаждений!
Я опустила взгляд на плитку под ногами, щеки обожгло жаром от слов дяди Карима. Али отвернулся, а Пол несколько раз кашлянул в кулак. Реакцию стражников я не видела, однако понимали, что и им было некомфортно услышать подобные речи о своем начальнике. Впрочем, кому как не хадже знать о болезнях местных жителей?
Неожиданно после ухода дяди Карима стало тихо, только ветер изредка подвывал грустную песню в стенах святилища. Разглядывая ажурные шурфы минарета, я вдруг снова ощутила небывалое одиночество и тоску. Осознание того, что ничего в моей жизни не изменилось в лучшую сторону, постепенно грызло изнутри и отравляло разум.
Из рабства в семье попала в рабство мужа. Теперь любой приказ из уст Пола превращался в обязательство, которое я должна исполнить независимо от собственных желаний.
Еще немного довлела банальная девичья обида: ни нормальной свадьбы, ни семейного счастья. Закон Кадиффа перечеркнул детские мечты о прекрасном принце и доме, где я нашла бы свое место. Будущее представлялось туманным, никакого огонька радости вдалеке не наблюдалось.
На землю упала широкоплечая тень, и, вздрогнув, я подняла голову. В такой сложный момент Полу вздумалось подойти слишком близко, отчего все существо восстало против. Аромат лугов перебил остальные запахи, едва чужеземец остановился в нескольких локтях от меня.
