У Лариных рыдали обо мне. —
О чем они там только не рыдали!
А я ходил, невидимый вовне,
Взирая наплевательски в те дали.
Шла электричка – не было меня.
И лес ронял багряные треухи.
Что Родина – дождя ли болтовня?
Прорехи снов – рождений повитухи?
Как долго спим! Какой перерасчет
Решает наши скорые излишки?
В снегу козявка снова прорастет,
Дурея от беспамятной одышки.
Ах, зрительское кресло отодвинь!
Пусть гриб растет, что мною не облапан,
А маркирует жизни благостынь
Наш личный вздор – и быть ему сатрапом!
Народный трепет – даденный конвой.
И племенной скупает нас не вой ли,
Чья справедливость будет родовой?
Священные нам донорствуют войны.
И без меня уходит в школу дочь
И пеленает вымышленный завтрак.
О невозможность когти раскурочь,
Затеянное не пересказав так.
Рычи же, гривой гордости шурша.
Дух Родины горбатится в подспуде ль?
Как личная свобода хороша!
Но знают все, что лев отчасти пудель.
Моя печаль не тем грешна, что хворь.
Я, может, парень безызвестных правил,
Но, выбор, ты еще похорохорь
Ту гриву, что брезгливо озаглавил.
И я, околоплод известных вод,
Пускай и финских с примесью уфимских,
Земным обидам скармливаю рот,
Теснюсь в плечах – и душно в побратимских.
