Сардан облизнулся, а Ашаяти остановилась у треснувшего зеркала, небрежно прислоненного к стеклу. Застенчиво крутанулась и опустила взгляд.
– Меч некуда повесить, – после неловкой паузы сказала она.
– Женская красота опаснее меча, – сказала мудрость Шантари.
Наконец уселись за стол. Суматошливые скелеты забегали вокруг с блюдами и, сбивая друг друга с ног, заставили стол пирожными, печеньями, пудингами, тортами и пирогами, принесли пальмового вина. Джэйгэ и Кюимеи удивленно уставились на незнакомые блюда. Вместо супа в тарелке плавала сладкая ягодная масса.
– У меня от одного вида зубы сводит, – сказал Сардан и принялся наполнять вином самый большой из бокалов.
– Господин музыкант, гостю невежливо осуждать хозяев, – обиделась Шантари, – иначе у вас может так свести зубы, что ни одного не останется.
– У тебя всегда такая еда? – спросила Ашаяти.
– А зачем есть что-то другое? – удивилась Шантари.
– Затем, например, что нищета.
– Я не в восторге от нищеты.
Сардан жадно глотнул вина, вздохнул и облизнулся.
– Сто лет не пил хорошего вина, – сообщил он. – Теперь меня не остановить.
– Кому ты нужен, – отмахнулся Ашаяти.
– И правда, – согласился Сардан и лизнул между делом пирожное. – Однако обстановка во дворце не самая уютная. Стены облезлые, картины то не повешены, то криво, мебель в угол забилась, как будто вы ей пытками угрожали. Еще и паутина везде…
– Я мимолетная гостья в этой стране, – сказала Шантари. – Доделаю свою дела и помчусь дальше. Туда, где комары поменьше кулака и где зрители в театре бросают на сцену гнилые овощи, а не наоборот. Картины, кстати, не мои. Остались от бывшего хозяина, в моей семье таких противных физиономий не было.
– Ваш дядюшка, будем честны, тоже не из красавцев, – Сардан уже наполнял второй бокал. – Хорошо, что вы на него не похожи. Спорить могу, что ваша мать была хризантемой, а отец – тигром!
– Скажите сначала – на что спорите, – улыбнулась Шантари. – Впрочем, мне недостает фантазии представить, как эти двое умудрились бы сделать детей.
Два бокала вина растормошили Кюимеи. Она с блаженной улыбкой разглядывала руины дворца, благосклонно кивала цыкающим от недовольства скелетам и даже придвинула свой стул к стулу музыканта. Тот сразу повеселел. Джэйгэ же, наоборот, всё мрачнел, гневно ковырял свое варенье и нетерпеливо тарабанил – то пальцем по столу, то ногой по полу.
– Долго они еще? – сказал он, когда все замолчали.
– Скоро вернутся, – пообещала Шантари.
– Если вам нужны деньги, я найду сколько нужно…
– Вы думаете глупости, господин Джэйгэ.
– Я заработаю где-нибудь, сколько вы скажете.
– Если бы ваша беда могла решиться такой суммой, которую можно заработать – она не была бы бедой.
Джэйгэ исподлобья глянул на демоницу, но увидел только скелетов за ее спиной.
Кюимеи выпила еще бокал и еще придвинулась к Сардану. Музыкант покраснел от внимания.
– Мне кажется, эта женщина к вам неравнодушна, – сказала Шантари.
– Она любит своего песика, – съязвила Ашаяти. – Видела бы ты, как он за ней ухаживал, когда она валялась без сознания….
Кюимеи пьяно улыбнулась. Ашаяти заглянула в кувшин с вином.
– У тебя одно вино? – огорчилась она. – Есть что-нибудь горячее? В Ооюте был хороший грибной чай.
– О, я читала про него, – оживилась демоница. – Говорят, кружки три или четыре – и всё вокруг цветет, и всё вокруг танцует, и зайчики поют серенады, и петухи ведут кадриль, всё сияет самоцветами добра, и вдруг просыпаешься без штанов в каком-то непонятном месте…
