– Это ты какую-то свою порнографию читала.
– Ты просто, кажется, не пила трех кружек.
– В Ооюте и на одной разориться можно. Там горячая еда стоит как золотой меч.
– Зато мои горячие объятия бесплатны.
– Потому что никто не станет платить за то, что никому не нужно.
Шантари улыбнулась, а Джэйгэ выпил бокал вина и вонзился ногтями в стол. Потом одернул себя, но ненадолго. Взвинченный весь, он схватил со стола нож, покрутил между пальцами, потом сжал в кулаке и согнул лезвие. Демоница и остальные молча уставились на почтальона. В комнате вздрогнуло и заволновалось пламя свечей. Потемнел воздух, а под потолком зашевелилось дымное покрывало. Шантари покосилась на музыканта, а тот напряженно вслушивался в тишину.
Отворилась дверь, и в комнату протиснулся мокрый от дождя скелет.
– Нашли ее, – сказал он.
Роскошная карета, отделанная красноватым в свете фонарей золотом, пробиралась по волнующимся в поисках развлечений улицам Чауянати, проталкивалась, окруженная отрядом скелетов, сквозь толпы прожигателей жизни и состояний. Ашаяти фыркала и презрительно оглядывала из окошка неутомимую орду гуляк и господ, чрезмерно оживленных модниц и потных от жары зазывал, хохочущих без повода юнцов и брюзгливых толстяков. Ряженые в смешные наряды слуги таскали изнеженных хозяев на спинах и руках, другие на четвереньках возили господских детей, и те дергали несчастных за волосы, как лошадей за поводки.
Улица пищала крысой, и от бесконечного визга Ашаяти невольно сжимала рукояти своих мечей, будто одним хорошим ударом можно было вернуть тишину. Сжимал кинжалы и Джэйгэ, глаза которого на всякий случай замотали шарфом. Сжимал беспокойно и нетерпеливо. И с некоторым страхом. На плече его висел лук, а у бедра – короткий изогнутый меч. Кюимеи обнимала тангыыр и зло глядела на толпу в окнах, на нищих, запряженных в повозки вместо коней, на цветастые от татуировок лица важных толстосумов на лавочках. Татуировки, впрочем, были и у бедняков, но всегда одноцветные.
Джэйгэ скреб пальцами стенку кареты.
Показалась Аривади, Большая Река Ланхрааса, запруженная застрявшими в столице из-за наводнений судами. Мачты их торчали вразнобой над крышами домов, как выросший среди города голый лес.
Карета спешно отвернула от реки и покатила по широкой мостовой. С одной стороны теперь сиял освещенный цветными фонарями парк, а с другой возвышались помпезные дворцы расточительной знати: с высоченными колоннами и башнями, с позолоченными статуями лохматых чудищ и клыкастых людей, прикрытые живыми изгородями с большими экзотическими цветами.
Кюимеи опустила голову и стиснула зубы, сомкнула пальцы на посохе.
– Что с вами? – спросила Шантари.
– Больно, – ответила Кюимеи через силу. – Много иэзи.
Протиснувшись мимо других богатых экипажей, карета остановилась на площади перед высоким дворцом – шесть этажей, лоджия с резными колоннами и многоуровневая галерея на крыше. Площадь была переполнена каретами, так что скелетам пришлось выпихнуть одну в кусты, чтобы освободить место своей госпоже. Женщины с бамбуковыми зонтиками и мужчины со вздернутыми подбородками торопились во дворец, где в самом разгаре был бал, или просто оргия.
Завидев отряд вооруженных скелетов, толпа шарахнулась по сторонам, заохала и зашепталась, из трясущихся рук на пол посыпались сумочки и драгоценности, с дрожащих голов посъезжали скрученные тряпки головных уборов, заржали ошалевшие кони. Мужчины ахнули, когда из кареты выбралась царственная Шантари, и провожали ее восхищенными и пугливыми взглядами, пока она, сопровождаемая всего двумя скелетами, всходила с надменной улыбкой по ступенькам крыльца во дворец. Сардан и остальные бездомными дворнягами увязались следом.
