– Счастливого пути, – сказала она.
Сергей кивнул. Он знал, что всё это – просто слова. Но что они значат? Путь – к чему? Счастье – в чём?
Он шёл через аэропорт, где люди двигались тихо, как тени, и всё вокруг казалось ничем. Чемодан катился за ним, почти не издавая звука, как его мысли. Свет, как пустота, не оставлял следов.
Когда он подошёл к паспортному контролю, пограничник не поднял глаз.
– Конечная точка – Дакар?
– Да, – ответил Сергей. Его голос был лёгким, как исчезающий момент.
– Через Дубай? – спросил офицер, как если бы это было важнее, чем просто вопрос.
Сергей кивнул.
– Да, через Дубай.
Пограничник протянул ему паспорт. Легко приподнял его, словно проверяя не только документ, но и готовность Сергея. К чему-то большому. К неизведанному. Голос стал теплее, когда он добавил:
– Сербия и Россия – братский народ.
Штамп был поставлен.
Сергей кивнул в ответ. На его лице мелькнула едва заметная улыбка. Его глаза были настороженные, наблюдающие за каждым мгновением этого дня, как если бы он пытался уловить последние детали привычного мира, прежде чем раствориться в новом, совсем другом, для которого он ещё не был готов.
16
Перелёт был долгий. Перелёт был чужой.
Сосед в бизнес-классе оказался достаточно пожилым мужчиной с угловатыми чертами лица. Его возраст был очевиден, но взгляд сохранял твёрдость, словно время не смогло его сломить. Он носил светлый льняной пиджак, который, казалось, не меняли десятилетиями, но который по-прежнему носили с достоинством. На его носу были очки в тонкой, почти невидимой оправе. Они сидели на нём естественно, как нечто неотъемлемое, будто их линия идеально повторяла форму его лица.
Вместо планшета или ноутбука, он раскрыл перед собой что-то совершенно неожиданное – большую, почти старомодную газету, плотную, слегка шершавую на вид, как если бы она была напечатана в каком-то особом издательстве, где ещё верят в бумагу.
Сергей почувствовал лёгкое недоумение. В XXI веке такие вещи уже казались не просто старомодными – они были вызовом, почти жестом. Мужчина не смотрел в экран, не листал новости, не погружался в поток цифровой информации. Он водил цепкими пальцами по газетной странице, вчитываясь, словно текст там был не просто текстом, а чем-то большим, чем-то, что требовало внимания. Возможно, это была «Комсомольская правда» или «Аргументы и факты» – неважно, все они теперь казались такими же дальними и смутными, как и сама идея о том, чтобы вернуться к ним.
Он обнаружил кроссворд, попросил у стюардессы ручку и начал разгадывать.
– Восемь по горизонтали, – пробормотал он вдруг, не отрывая взгляда от страницы.
Он произнёс это вслух, как будто сам не слышал, но всё равно ждёт ответа.
Сергей взглянул на него, не понимая, что именно он имеет в виду.
– Первый круг ада, пять букв, – добавил тот, не поднимая головы.
Ответ показался Сергею очевидным.
– Данте, – произнёс он, интуитивно подставив нужное имя. Он ожидал, что речь идет о великом поэте и авторе «Божественной комедии», который сам, как поэт, не мог не быть в аду.
Мужчина приподнял уголок губ в легкой, едва заметной улыбке, а затем, склонившись над газетой, медленно и чётко вписал буквы.
– Все знают Данте, – сказал он, не отрываясь от страницы, – но мало кто помнит, кто в нём оказался.
Он поднял глаза, и в его взгляде скользнула тень насмешки.
– Пилат, – сказал он негромко.
Сергей ничего не ответил.
